Там, чуть дальше на запад, по направлению к Морю Скорби, текла река. Глубокая, чистая и прозрачная. Местные жители называли её Погибелью — каждый год она уносила около десятка жизней рыбаков. То укусит кто-нибудь ядовитый, например, рыбы, обитающие в её водах, или змеи, живущие в песках на берегу; то собьёт с ног и утопит быстрое течение; то нападёт стая свирепых аксалов… Рыбалка в Погибели была делом опасным, но необходимым — рыбу жители Нерейска любили, не говоря уже о том, что чешуя использовалась в качестве денег.

Фрэн, бывало, оставалась одна на несколько дней, пока Лирд уходил вместе с другими мужчинами к Погибели. Только путь к реке составлял три дня — полтора туда, и полтора обратно — а нужно ведь ещё было приличный улов достать. Так что порой отца девочки не было дома около недели.

Впрочем, она давно была вполне самостоятельной, и отсутствие Лирда не причиняло Фрэн неудобств. Девочке нравилось рисовать различные картинки, особенно — расписывать принесённые отцом речные камушки, за продажу которых она получала на удивление неплохие деньги. Почему-то камни, разрисованные «блаженной Фрэн», считались приносящими удачу.

Когда Дэйн спросил у Форса, действительно ли это так, наставник только хмыкнул.

— Если с научной точки зрения, то, конечно, нет. А если с другой, человеческой… То да.

— Разве так бывает? — изумился горбун.

— Разумеется. Как, по-твоему, были придуманы проклятья? Однажды какой-то маг искренне поверил в свои слова, а поверив, вложил в них такое количество силы, что проклятье стало реальностью. Так и здесь, Дэйн. Жители города верят в камушки Фрэн — и для них они работают. Если перестанут верить, то и камушки тоже станут самыми обыкновенными.

Дэйнар давно заметил — Форс придавал огромное значение именно силе веры. Кажется, даже большее, чем магии Разума, которой горбун с успехом обучался вот уже три месяца. Она давалась Дэйну легко, гораздо легче, чем Свет или Воздух. Юноша понимал интуитивно, что нужно делать, но всё-таки продолжал вести свои записи — так, на будущее, вдруг пригодится?

Была у Дэйна одна черта, которая немного раздражала наставника, правда, при этом Форс умудрялся ещё и гордиться ей.

Юный маг Разума обожал экспериментировать. Сочетать несочетаемое. Выводить несуществующие формулы заклинаний, создавая такое, от чего наставник хватался за голову.

После первого такого эксперимента у дома Форса чуть покосилась крыша. После второго в трубу от камина поднялся столп огня, вырвался на свободу и взвился до самого неба. А вот после третьего, когда у Форса неожиданно полопались все банки с вареньем в кладовой, маг взвыл:

— Всё! С этого дня экспериментировать будешь только под моим присмотром!!!

Дэйн обещал и старался не нарушать собственное слово. Впрочем, наставник порой махал на ученика рукой и садился рядом, с круглыми глазами наблюдая, как юноша выводит на листочке очередную формулу. И с каждым днём эти формулы становились всё лучше и лучше, всё сложнее и сложнее…

— Ты знаешь, что привёз в мой дом настоящее сокровище? — спросил Форс, когда спустя два месяца вернулся Аравейн. Беловолосый чародей только понимающе улыбнулся.

Как объяснил наставник Дэйнару, маги Разума тоже бывают разные. Зачатками этой магии обладают многие волшебники, иначе не освоить мыслеречь и некоторые заклинания, требующие внутренней концентрации при отсутствии словесного изъявления. Самые слабые маги Разума могут работать только с животными, маги посильнее — с людьми, эльфами, оборотнями и всеми остальными. Но лишь одна пятая часть магов Разума способна на составление и разработку новых заклинаний.

Дэйнар был не просто способен на подобное — он обожал экспериментировать. Занимаясь этим, он забывал обо всём, погружаясь в мир, где не существовало боли и страданий, где никто и никогда не швырял в него камни, где он чувствовал себя не отверженным горбуном, а обычным юношей.

⁂

Иногда она уходила в Северный лес, ложилась на берегу озера и, запустив длинные тонкие пальцы в чёрную землю, закрывала глаза.

В такие моменты Лирин чувствовала, как из неё медленно, по капле, уходит жизнь. Всё тело болело, горело и ломало, но она упрямо продолжала приходить на берег озера и отдавать свой долг.

Лирин помнила о своём обещании. Впрочем, на самом деле она не думала больше почти ни о чём — только о Дэйне. Единственное, чего девушка по-настоящему хотела — это его возвращения.

У старшего советника она по-прежнему училась, и Рэнгар был очень доволен своей ученицей. Девушка схватывала всё на лету — языки давались Лирин легко, история отскакивала от зубов, математика и экономика не вызывали ни малейших затруднений. И постепенно Рэнгар начал уделять девушке всё больше и больше времени, стараясь сделать из неё, как он выражался, «образцового первого советника».