— Я… Я не знаю, чего хочу, Дэйн… Я должна его ненавидеть, да? Я даже не знаю, кто его отец! Но я не могу… почему-то не могу… Ты хочешь его убить? Наверное, хочешь… А я не знаю, чего хочу… Но я почему-то не могу его ненавидеть…

Оборотень поднял руку и легко прикоснулся к щеке Фрэн. Вторую ладонь он продолжал прижимать к животу девушки.

— Всё правильно, хвостик. Не нужно его ненавидеть, он не виноват. Ты же не ненавидишь меня? Или своего отца? Чем же он отличается?

Первая слезинка выкатилась из её глаз — Дэйнар поймал её пальцами и осторожно стёр.

— Я даже не знаю, кто из них — его отец…

Он вздохнул.

И вспомнил своего отца. Что ж, Дэйн всегда знал, как зовут его родителей, но… разве этот факт сделал его более счастливым?

Любовь — единственное, что по-настоящему важно. И только. При чём здесь имена?

Дэйнар придвинулся чуть ближе к Фрэн, заглядывая ей в глаза и ласково поглаживая нежную кожу на щеке девушки.

— Если ты позволишь… Если захочешь… Фрэн, я буду его отцом… Я буду…

От её близости у оборотня кружилась голова. Он намеренно не давал волю своему волку, сдерживая его изо всех сил — только не спугнуть, только не сейчас, только не…

Но Фрэн сама подалась вперёд, обдавая робким, но горячим дыханием губы Дэйнара, и сказала:

— Да.

— Что?.. Что «да»? — прошептал он, мысленно хлопая по лбу своего нетерпеливого волка.

— Я хочу, — девушка подняла руки и обняла его за плечи. — Хочу быть с тобой, я не могу без тебя, Дэйн. Но хочешь ли ты этого? Я ведь сумасшедшая и… — она запнулась, — и изнасилованная…

Он не выдержал — поцеловал её.

У губ Фрэн был вкус орехов. Только чуть солоноватых — наверное, от слёз.

— Глупышка. Хвостик, ты такая глупышка. Но я тебя люблю.

— Правда?..

Дэйнар засмеялся.

— Я никого и никогда не любил так, как тебя. И я хочу быть с тобой. Ты веришь мне, Фрэн?

— Верю. Но, Дэйн… Ребёнок… Он ведь не твой…

— Глупышка…

Он, подхватив девушку, пересадил её себе на колени, прижал к себе, обнял, чтобы не замёрзла.

— Ты ведь моя. Так?

— Да, Дэйн, — улыбнулась.

— Значит, и ребёнок мой. Ты же моя. Разве может быть иначе?

От этой простой и такой правильной логики Фрэн рассмеялась и, уже не смущаясь, поцеловала Дэйнара так, как до этого никого и никогда не целовала.

Они даже не заметили, как в окне промелькнуло широкое и довольное лицо Форса, а в небе сверкнула, но почти тут же погасла маленькая звезда, которую когда-то давно называли Таром.

Конечно, странности в поведении Фрэн не исчезли полностью даже со временем. Но по крайней мере она перестала ходить повсюду за Дэйнаром, хотя в его отсутствие скучала так, что это было видно даже посторонним людям.

Дэйн очень много работал — нужны были деньги на ремонт дома Лирда, куда они планировали переехать после родов. Пока же жили в пристройке, рядом с Форсом. Оборотень переселился туда, к Фрэн, спустя месяц после того, как они узнали о беременности девушки.

В тот день местный служитель храма Айли совершил обряд, связав вместе жизни Дэйна и Фрэн. Они специально ждали — не хотели жениться, пока не приедет Аравейн.

Свадьба была скромной — всего два гостя, Форс и Аравейн — невеста в светло-голубом платье (Фрэн сама захотела такое) и Дэйнар в тёмных штанах и обычной белой рубашке, тонкие, недорогие серебряные колечки, которыми обменялись оборотень и девушка… Тихо, спокойно… хорошо. Именно так чувствовали себя наставники Дэйнара, глядя на их счастливые лица.

В тот вечер Дэйн, как обычно, засиделся у Фрэн допоздна. Но когда собрался уходить к себе, девушка вдруг обиженно воскликнула:

— Дэйн! Куда ты?

Он растерялся.

— Ну…

— Я ведь твоя жена!

Дэйнар вздохнул: как объяснить, что он боится напугать её? После того, что случилось…

— Ты не хочешь?.. — в глазах девушки стояли слёзы, и он не выдержал. Подбежал, крепко обнял и принялся расстегивать крючки на её платье.

— Глупышка… Покажу сейчас, как я не хочу… Держись…

А Фрэн смеялась — и в глазах её не было ни малейшей искорки страха.

У него были девушки. Немного, но были. Конечно, не в Арронтаре — там ему любая бы, скорее, горло перегрызла, нежели просто руку подала — а здесь, в Нерейске. Но то, что было с ними…

Всё равно, что сравнить песчинку и большую каменную гору. Капельку воды и море. Клочок голубой ткани и бескрайнюю синь неба.

И дело было не только в физическом удовольствии. Дэйнару казалось, что он соединяется с самим собой — будто одна часть его души потерялась, а теперь нашлась.

А ещё он почему-то слышал музыку. Она была очень тихой, словно приглушённой, но она была…

— Ты слышишь? — спросил он Фрэн, наклоняясь и целуя девушку в висок, к которому прилипли мокрые от пота кудряшки.