— Я не понимаю, почему ты не хочешь попробовать… Нет, не то, что просил сделать Винард… Просто попробовать… разбудить её чувственность? Ведь Рональда неравнодушна к тебе, ты же знаешь.

Нарро даже не сразу понял, о чём говорит сестра. А когда понял…

От гнева в глазах потемнело. А Лирин всё продолжала говорить:

— Возможно, ей помогло бы это? Не обязательно же… м-м-м… спать… можно просто… м-м-м…

— Просто что?

Старший советник проглотила последнее слово, заметив наконец, что творится с Нарро.

Глаза его сузились и пожелтели, как бывало всегда, когда ему было сложно удержать под контролем магию Разума, щёки ходили ходуном, будто он собирался обращаться, а клыки чуть удлинились, и голос звучал по-звериному рычаще.

Лирин непроизвольно сделала шаг назад.

— Просто что? — повторил Нарро в бешенстве. — Ну же, договаривай. Давай, скажи мне, что я должен сделать с девочкой, по-твоему?

— Она уже не девочка, — покачала головой Лирин, не опуская глаз. — Вполне взрослая… девушка. И я не думаю, что её очень испугает, если ты…

— Если я — что? — прорычал Нарро, делая шаг вперёд и хватая сестру за руку. — Если я сделаю так? — Он вжал Лирин в себя, вторую ладонь опуская ниже талии. — Или может быть — так? — Пальцы погладили ягодицы, настойчиво и откровенно. — И это говоришь мне ты, Лирин! Ты — девственница! Тебе-то что мешает? Ты ведь умеешь обращаться, но делаешь это очень редко. Ты никогда не принимала предложений других волков, не желала брать часть чужой силы. Как ты можешь говорить мне такое?!

— Нарро… — Она хотела сказать, что он не прав, и одно дело — игрища и двое чужих друг другу оборотней, а совсем другое — он и Рональда. Но голос не слушался, и в глазах вскипали слёзы от обиды и унижения. Унижения не только от его действий, слишком грубых и агрессивных, но и оттого, что её слабенькая волчица волновалась, и Нарро должен был это чувствовать.

— Тебе ведь приятно, да? Несмотря ни на что. Это инстинкт, Лирин. Приятно телу, но противно душе. И Рональде так будет, если я сделаю то, о чём ты говоришь. Для неё это окажется лишь насмешкой. Одного наслаждения и чувственности мало, нужна любовь. И доверие.

Нарро наконец отпустил её, и Лирин от неожиданности покачнулась и чуть не упала. Всё внутри болело, особенно сердце.

Раздались тихие шаги, стук закрывшейся двери — Нарро вышел из кабинета — и только тогда она позволила себе расплакаться.

Он вернулся всего через пять минут, но эти минуты показались Лирин вечностью.

Впрочем, Нарро тоже.

Когда он вошёл, она сидела на полу, съёжившись и уткнувшись лицом в ладони. Он сел рядом и обнял её, а потом и вовсе пересадил к себе на колени.

— Извини меня, Лири, — сказал дартхари глухо. —Я разозлился, вспылил. Это было слишком. Извини.

Она замерла.

Лири? Он сказал — Лири?!

Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. Нарро был серьёзен, и смотрел на неё не зло или насмешливо, а спокойно и ласково.

Лирин очень любила этот его взгляд.

— Я совершил ошибку, обидев тебя своими действиями. Мог бы просто объяснить, — продолжал Нарро серьёзно, по-прежнему обнимая её. — Поверь, я не хотел тебя обидеть, и ни за что не стал бы этого делать, особенно специально. Ты простишь меня?

Она кивнула, подняла руку и несмело провела кончиками пальцев по его щеке.

— А ты… меня?

И сразу почувствовала, как он напрягся.

— Лири… пожалуйста, только не сейчас, — прошептал Нарро, наклоняясь, и не услышал, а скорее почувствовал её вздох возле своей шеи. Поэтому обнял чуть сильнее. — Не сейчас, Лири. Но скоро… уже скоро.

Она вновь вздохнула, а дартхари улыбнулся.

Странно, но именно в этот момент Нарро вдруг осознал, что любит её.

Любовь — единственное чувство, которое оказывается крепче алмазов и дольше времени. И теперь её любил не только Дэйн… но и он тоже.

Следующим утром Нарро нашёл в своей комнате открытку. На ней был нарисован лес, разноцветные птицы и большой белый волк.

«С днём рождения!» — гласила надпись. Как жаль, что он не нашёл её вчера. И так и не узнал, что Лирин всё-таки помнила. Нарро тоже помнил, что у сестры день рождения ровно через месяц. И даже знал, что хочет ей подарить.

В каждой из трёх деревень существовали особенные улицы, где жили отверженные. В основном это были волчицы. Нарро не очень понимал эту странную традицию, впрочем, он вообще многого не понимал в традициях оборотней. Презирать женщин, родивших вне брака, и при этом поощрять внебрачные связи, называя их «передачей силы»? Какой-то бред.