Я поняла, зачем, когда ощутила его губы на своей шее. Дыхание сбилось, на мгновение я потеряла контроль над собой, и Дэйн замер, словно понял моё состояние.

Пара секунд — и его губы заскользили вниз. Он чуть приподнял меня над землёй и начал расстёгивать крючки на платье, как в прошлый раз. А потом и стянул его, обнажив меня до пояса.

Когда я почувствовала губы Дэйна на своей груди, внутри что-то зашевелилось. Глухо заворчало, топорща белую, как снег, шерсть. И я вдруг увидела её мордочку — маленькую, узкую… волчью. Голубые глазищи сверкали яростно, но в то же время беззащитно.

Волчица вновь глухо заворчала и выпустила из крошечных лапок острые когти, царапнув, кажется, самую мою душу.

Это было удивительно. С одной стороны, я прекрасно чувствовала Дэйна и сладкую негу, охватывающую тело от его откровенных ласк, а с другой стороны, я будто погрузилась в ещё один сон. В сон, где мне виделась маленькая белая волчица, осторожно выглядывающая из темноты и нервно дёргающая ухом.

Ухо изнутри было нежно-розовым, и я улыбнулась.

— Здравствуй, — произнесла я мысленно.

Волчица фыркнула, но от меня не укрылось возбуждённое выражение её ярко-голубых глаз.

— Может, всё-таки познакомимся? Ведь я — это ты.

В этот момент Дэйн слегка укусил меня за сосок, и я чуть не вывалилась обратно в реальность от пронзившего тело ощущения. Даже глаза закрыла, чтобы было легче.

А когда вновь открыла, то обнаружила, что маленькая волчица стоит возле меня и топорщит белую шерсть.

— Хоч-ч-ч-чу, — заявила вдруг она, опускаясь на передние лапы и приподнимая заднюю часть тела.

— Чего? — нахмурилась я, чувствуя, как горит низ живота.

— Его-о-о, — протянула волчица. — Сильны-ы-ый. Мо-о-ой. Хоч-ч-чу!

Хм. Кажется, я поняла, о ком она говорит.

— А чего ещё ты хочешь, Ронни? — это имя сорвалось с моих губ быстрее, чем я успела что-либо сообразить. — Расскажи мне, чего ещё ты хочешь. Ты ведь часть меня, а я совсем не знаю, чего ты хочешь.

И тут я осознала, насколько хорошо Дэйн понимает меня — он моментально прекратил свои ласки и просто обнял, крепко прижав к себе. И это было правильно — ещё немного, и я бы превратилась в копию маленькой волчицы, и моей единственной связной мыслью было бы «хочу!»

Я наклонилась и протянула к ней руку. Несколько секунд она настороженно смотрела на неё, а потом всё-таки подалась вперёд и ткнулась лбом в мою ладонь. Шерсть была жёсткой и немного кололась.

В глазах волчицы неожиданно мелькнула такая тоска, что я, поддавшись порыву, опустилась на колени и прижала к себе её маленькое тело.

И она завыла. Горько, отчаянно, громко. Я прижала её к себе изо всех сил, согревая своим телом и чувствуя, что начинаю понимать…

— Представь, что ты спишь в доме, где тихо и тепло, — шептала я ей на ухо. — А потом просыпаешься и понимаешь, что тебе пора идти. А там, за дверью, снег, холод и никто тебя там не ждёт. Никому ты не нужна. И поэтому ты забиваешься глубже в норку и засыпаешь крепче…

Волчица кивнула и лизнула мою щёку.

— Вот почему я не прошла Ночь Первого Обращения. — Я погладила её по голове, продолжая говорить. — Ты не чувствовала любви и тепла, поэтому и не пришла. Не откликнулась на зов зелья, забилась глубже… Значит, тебе нужна любовь, Ронни?

Она вновь кивнула и вдруг заплакала.

Воспоминания проносились перед моими глазами — одно за одним, одно за одним…

Вот я в три года разучиваю на день рождения отца весёлую песенку, залезаю на стул и самозабвенно пою — и вдруг встречаюсь взглядом с ледяными глазами калихари… А потом замечаю, что гости смотрят на меня так, будто перед ними какое-то безобразное чудовище. Соскакиваю со стула и убегаю…

Вот я иду по улице — сегодня мне исполнилось десять — и замечаю милого маленького мальчика лет шести. Улыбаюсь ему, а когда он вздрагивает и бросается прочь, моя улыбка постепенно тает…

Вот я бегу, как шальная, спасаясь от очередных преследователей, и острый булыжник попадает мне в спину, прожигая её огнём…

Вот я падаю в грязь от попавшего в висок камня, а поднимая глаза, вижу ухмыляющееся лицо Джерарда…

Вот я раздеваюсь, готовясь к первому обращению, и слышу вокруг себя смешки и улюлюканье…

… В конце концов я плакала вместе с волчицей, прижимая её к себе. Я оплакивала своё несчастное детство, презрение окружающих, предательство брата…

И почти пропустила тот миг, когда волчица исчезла в ослепительном свете. Но в то же мгновение поняла, что теперь нет никаких «я» и «волчица» по отдельности.

Теперь есть только я.

Я, Рональда, белая волчица.

Рональда

Когда я очнулась, Дэйн целовал мои мокрые от слёз щеки.

— Всё получилось, — улыбнулась я ему.