– Неплохо сыграла, милая «фрейлина», – осклабилась «королева», крутя в холёных руках фотоартефакт. Объектив отражал солнечные блики, плясавшие зловещими огнями в тёмно-лиловых глазах хозяйки.

– Теперь выйдет статья-оправдание?

– Задание не засчитано. Он решил, что это шутка, – скучающе отрезала Розамунд, поправляя шикарные чёрные волосы. – Да и свидетелей маловато.

– Но ведь вы и говорили, что признаться надо в шутку!

– «Фрейлина» перечит?! Это поручение я пока не засчитываю. Жду повторения. Полагаю, тебе не захочется увидеть статью с заголовком «Элли Агасси крадёт цветы с клумбы. Для кого букет?». Или «Зачем Элли Агасси гонялась за соловьями? Фея ест птиц?». У меня ведь есть парочка интересных снимков. Не подведи, ты же работаешь на оправдательную статью!

«Да будет ли вообще та статья? Это уже открытый шантаж. Теперь понятно, для чего она давала такие дурацкие поручения, – с ужасом подумала я. – Надо как-то избавляться от службы у Розамунд. Может, дейн Флейм сможет помочь? Я должна извиниться! Он один нормально ко мне относится. И кажется, признавалась я вовсе не в шутку… Но… Но что он теперь думает обо мне?»

Я вздрагивала от страшных догадок и предположений. К счастью, через два дня Иртон Флейм ничем не выказал своё недовольство. Да и обращался со мной как со всеми – то есть нещадно муштровал.

– Так, слабаки, сегодня учимся применять свою магию. По очереди выходим на поле и сбиваем мишени, – скомандовал дейн Флейм.

Эта часть занятий мне нравилась намного больше отжиманий и пробежек. Я могла раскрыть крылья из магических потоков, выбрать удобную стойку и потренироваться в меткости. Мне с детства нравилось сбивать яблоки в нашем саду… Мысли о доме каждый раз доводили до слёз. Может, кредиторы уже выселили родителей и вырубили сад? Всё из-за отца. Неужели надо было принести себя в жертву ради спасения дома?

Я постоянно злилась на отца и на себя. Но это и хорошо: гнев помогал сконцентрироваться на мишенях. И вот уже несколько маленьких вихрей попали точно в установленные на возвышении глиняные кувшины.

– Так, Элли, неплохо! – улыбнулся дейн Флейм тонкими выразительными губами. И мои разгорячённые щёки вспыхнули ещё сильнее.

Всё-таки он был хорош собой: черноволосый, с горбинкой на крупном носу и выступающими широкими скулами. А в истинной форме он обращался в гигантского алого ящера и проводил с крылатой частью курса тренировки по боям в воздухе. И в полёте дейн Флейм выглядел ещё прекраснее.

– Отлично, все свободны, – проговорил он в конце занятия и, когда студенты разошлись, обратился ко мне: – Ну что, Элли, снова одна остаёшься на пересдачу?

– Да, дейн Флейм, – скромно ответила я и, вспыхнув, продолжила: – Я должна вам признаться.

– Опять в любви?!

– Нет… В общем… Это был розыгрыш, – потупившись, ответила я. – М-меня заставили.

– Да понял я. Отжимайся давай! У тебя ещё отработка.

Вот так легко дейн Флейм простил мой проступок и на этот раз после пересдачи поставил зачёт. Но наше вынужденное общение один на один ещё не закончилось: некоторые нормативы я сдавала только благодаря отработкам после уроков. Это расстраивало, но за несколько дополнительных занятий я поняла, что мне в целом приятно проводить время с Иртоном Флеймом. Или просто с Иртоном? Даже не хотелось называть его дейном в такие моменты.

– Какие сегодня задания? – спросила я, сменив плотные штаны на форменную юбку.

– Черепки убрать и от листьев полигон расчистить, здесь пригодится твоя магия воздуха, – спокойно отозвался Иртон. – Ещё книги разобрать надо.

Никто бы не поверил, но он любил читать. У него в кабинете нашлось много пособий по физической подготовке и анатомии.

– Элли… Не хочешь отдохнуть? Сам я протру эти книги, – непривычно тепло предложил Иртон, когда я уже раскладывала учебники в его кабинете. – Ты ведь хорошо сдала контрольную по группам мышц.

– Правда?

– Да. Тебе бы на факультет целительства с таким знанием анатомии, – заметил Иртон, протягивая бланк.

Я с удивлением увидела высший балл. А все говорили, что у Пожара невозможно получить хорошие отметки. Может, так он благодарил за отработки? Иртон всегда менялся в те минуты, когда мы оставались вдвоём.

Наступила середина осени, а я всё не могла разгадать, как он ко мне относится. Презирает? Считает слабачкой? Но порой он глядел с невыразимой печалью и нежностью.

– Так ты пойдёшь отдыхать?

– Да мне и здесь неплохо, – простодушно ответила я, но Иртон только с тоской посмотрел на меня и глухо сказал:

– Тебя что-то гложет. Глушишь мысли работой. Как и я.

– А что же вы глушите? Ой, извините за бестактный вопрос…

– Вопрос как вопрос. Скажем так: с женитьбой не задалось, вот и решил попробовать себя на преподавательском поприще. А у тебя что?

– Женитьбой?.. Ох… А про меня и мою семью всё написано в «Тимарском сплетнике», – призналась я.