Аодан тревожно оглядывался. Его разбойничье чутье назойливо говорило, что кто-то следит за ними, но он не слышал ни шагов, ни лошадиного фырканья, ни треска сломанных веток. Человек не может пробираться по лесу беззвучно – это он знал.

И был прав. Совсем не человек шел по их следам. Мэдью мог легко бежать, едва касаясь земли, и так притаиться за деревом, что и в двух шагах не разглядишь. Сейчас он был послушным инструментом в руках Горта, и его заботило лишь то, что он не может выполнить приказ полностью. Нельзя быть в двух местах сразу – но двое из тех, за кем он должен был следить, разошлись. Теперь людям ректора удастся достать их лишь по очереди. Неудобно. Неясно, когда подавать сигнал. Это смятение путало и без того неясные мысли юного ши. Слуга без собственной воли удобен, но глуп.

Дорога петляла, уходя в небольшой сосновый перелесок. Оставалось идти недалеко. Песчаная дорожка шла между соснами, с каждой стороны они возвышались над ней, топорща узловатые корни. И тут Аодан наконец увидел причину своего беспокойства – едва заметное движение между ветками. Взлетели и возмущенно застрекотали две сороки. Преследователь ускорил шаг и выдал себя.

– Эй! Выходи и назовись! Что идешь за нами, как вор? – крикнул Аодан, прыжком оказываясь между сплетенными соснами.

Эдвард не успел даже сказать, чтобы Аодан не пугал его разговорами с лесом, и теперь удивленно разглядывал словно отделившегося от сосны рыжего подростка, одетого как-то старомодно… как Эшлин. От выражения его лица стало не по себе. Он наверняка не был умертвием или призраком, но ни Кхире, ни Эдварду, ни даже Аодану с его житейским опытом не приходилось прежде видеть такое застывшее лицо и пустые глаза, зажегшиеся легким интересом при взгляде на Эдварда и тут же погасшие вновь.

Дальше все случилось очень быстро. Подросток шагнул назад, словно пытаясь раствориться в лесу, Аодан перехватил его… почти перехватил, руки опытного драчуна схватили пустоту, а рыжий стоял уже у него за спиной и сделал почти незаметное движение, от которого воздух коротко блеснул, а Аодан осел на землю. Под свободной рубашкой подростка и на открытых предплечьях светились узоры, зеленые и фиолетовые. Злой лесной гость одним прыжком взлетел на ствол поваленной сосны и ловко, будто был белкой-оборотнем, рванул в глубь леса.

Когда Эдвард и Кхира добежали до Аодана, нападавшего нигде не было видно. Покачивались сосны. На правой руке и левой ноге Аодана намокали красным полосы. Кхира деловито принялась рвать подол своей нижней рубахи на повязки.

– Вы заметили? Он похож на Эшлин.

– Я заметил, что ты сейчас истечешь кровью! – возмутился Эдвард.

– А я заметила, что до деревни один поворот дороги. Эдвард, помоги мне затянуть вот тут.

– Зачем он напал?

– Это я на него напал. Меня больше волнует, почему он ушел. Точнее, к кому. Это плохо. Ладно. Найди мне палку.

Теперь чуйка подсказывала Аодану, что это только начало.

* * *

Финна оставили с Нелли – та обещала, что в таборе с ним точно ничего не случится. Финн заупрямился было, но Брендон объяснил приемному сыну, что поручает ему защитить Нелли, если на нее нападут, и мальчик приосанился.

До деревни, где Эпона договорилась встретиться с прочими студентами, было неблизко. Эшлин и Гьетал ехали впереди, за ними – Брендон и Эпона. Старейшина ши поглаживал по холке свою серую кобылку, которая пугалась то куста, то большого камня. Он сам выбрал себе эту чуткую животинку, сказав пэйви, что научит ее больше доверять миру. Смелое заявление для того, кто отправляется срывать планы самого опасного мага королевства, а то и всего мира.

Эшлин решилась и все же спросила:

– Ты хочешь мне что-то сказать, старейшина, еще с тех пор, как мы только выехали из ворот Альбы. Но слова вянут, едва касаясь губ.

Она хотела услышать ответ, но еще все время хотела оглянуться. Слишком мучил страх, что Брендон исчезнет, окажется дорожным сном, и она проснется без него в выцветшем шатре, просвеченном насквозь скупым осенним солнцем.

– Ты права. Слова эти увяли так давно, что успели превратиться в пыль. Но даже пыль может пригодиться, если вовремя бросить ее противнику в глаза.

– Горт Проклятый из тех, кто и вслепую доберется, – вздохнула Эшлин.

– У него есть одно слабое место – в том, что касается его самого, он слеп. И в этой самоуверенности может совершить ошибку. Из-за нее же он остается одиночкой, кем бы себя ни окружал. А мы вместе, и это вместе – больше, чем просто человек, ши и несколько малышей.

– А я для тебя больше не ши? – обиделась Эшлин, проводя рукой там, где когда-то висел Кристалл. Пальцы, не найдя его, привычно сомкнулись, как увядший бутон.