Библиотеку Феруза теперь оставляла на лысого художника, которого Брендон забрал из Бетлема. Этот тихий человек в очках переписывал книги и подновлял рисунки с такой любовью и тщанием, что почти сравнился с самой Ферузой. К нему приставили слугу – кормить вовремя и сопровождать на прогулки. Профессор Аль-Хорезми считал, что сможет добиться у тихого безумца улучшения.

– Ферн починили. Даже дышится иначе, – заметила Феруза так, словно продолжала начатый давно разговор.

– Это правда. Что думаешь? Вернешься, Гэлеш из семьи Саил? – матушка Джи с наслаждением затянулась.

– Нет. Я здесь корни пустила, как та ива, что в моем кристалле была. Видишь, Горт меня даже не разглядел, как и тебя. А ты, Дейдре из семьи Ур?

– И я нет. Мой народ здесь. Куда они без меня? Ты с мужем сроднилась, а я – с самой землей, с дорогами этими. Останусь.

– Как думаешь, много здесь еще наших?

– Немного. Но есть. Пойдем, Гэлеш. Приглядим за праздником. И за нашей девочкой.

Они поднялись и пошли туда, где накрывали столы для праздника Весеннего Равноденствия.

Потому что после тревожной осени пришла щедрая и добрая весна.