Мавис, не дожидаясь ответа, проскользнула в двери женской коллегии. Ласар остался между пышных соцветий гортензии. Девушка была странная. То боялась, то шла напролом там, где обычному человеку было бы боязно. Но пока он не знал, что разжигало в толстушке этот огонь. К ней легко было относиться свысока, издалека она казалась рыхлой и робкой, но стоило вслушаться в разговор внимательнее – чувствовалось что-то еще. Внутренний огонек, слабый, мерцающий и мечтающий стать пожаром.

Вернулась Мавис уже без соломинки в волосах и едва заметно прихорошившись и причесавшись. Видимо, даже разговор с инквизитором в понимании девушки был важным светским событием.

Ласар привык, что его должность сглаживает некоторые правила приличия. Можно было привести девицу в таверну, проговорить с ней весь вечер и не желать при этом на ней жениться.

Впрочем, дойти до таверны они не успели. Над крышей «Лосося» поднимался дым, а магистр Эремон шагал навстречу, доедая кусок пирога. Интересно, если случится конец света, он так же будет шагать в вечность, на ходу заканчивая ужин?

– Рад видеть вас, но небу было угодно изменить наши планы, – Эремон склонил голову, здороваясь с Мавис, и улыбался, будто сообщал добрую весть, – два юных оболтуса решили провести алхимический опыт с пивом и не рассчитали свои силы.

– Господин магистр, теперь «Королевский лосось» переименуют в «Паленый»?

– Из-за одного стола вряд ли. Но что же мы так невежливо заставляем нашу собеседницу ждать! Надо отправиться туда, где будет удобнее всего говорить о деле. Например… где профессор Дойл обучал тебя, девочка?

Мавис продолжала смотреть на дым, из черного становящийся белым. Судьба «Лосося», похоже, заботила ее больше собственной. Потом отозвалась ровным тихим голосом:

– Это не здесь, а там. За часовой башней. Где кладбище.

Она махнула в ту сторону, где было зелено от густых древесных крон и виднелся забор из острых чугунных пик.

– Чудесно! Идемте! – отозвался Эремон. В его голосе бурлила энергия. На памяти Ласара ни один человек еще не отправлялся на кладбище в таком приподнятом настроении.

Магистр пропустил их вперед и шел на расстоянии, как тетушка, что сопровождает невесту в прогулке с женихом по саду. Мавис опустила взгляд так низко, будто хотела найти что-то потерянное в траве. Не только ее волосы были стянуты в тугой узел на затылке. Сама душа ее казалась туго стянутой каким-то запретом. Но от себя не спрячешься даже в самом себе.

Впереди, за решеткой и подстриженными кустами жимолости, которые сами могли служить забором, виднелось здание, похожее на конюшню, к которой пристроили верх от замковой башни.

– Что это? – удивился Ласар скорее себе под нос, но Мавис услышала и ответила:

– Фамильный склеп Дойлов. В нем то, над чем работал профессор. Он говорил, что ради магической науки его предки отдали бы не только покой, но и свои кости.

– То, что вы делали, было опасно? – Ласар остановился, осматривая монументальное сооружение снаружи.

Мавис мрачно и неопределенно пожала плечами.

Серые камни, узкие окна с витражами. Деревянные ворота такой величины, что в склеп можно было бы вкатить стенобитное орудие. В основании несущейся ввысь иглы со множеством выбитых на камнях защитных символов стоял грубый прямоугольник с окнами-бойницами.

– Построено так, будто Дойлы собирались после смерти держать здесь оборону.

– Усыпальницу строил Гвион Дойл. Он всю жизнь строил крепости. Учитель жалел, что нельзя поговорить с этим предком… но что тот унес в могилу, я забыла.

Мавис ответила и снова застыла. У нее было удивительное умение настороженно замирать всякий раз, когда становилось непонятно, что дальше будет. Замирать и ждать, чем ответит ей мир на новый шаг.

– Надеюсь, он не обидится за наше вторжение. Мы ведь хотим наказать убийцу его потомка.

– Да кто его знает, – глухо отозвалась Мавис и достала из кармана передника ключ.

Ласар оглянулся и заметил, что его учитель внимательно осматривает дорожку к усыпальнице и надгробные камни в отдалении. Что ж, магистр Эремон не из тех, кто заблудится на кладбище.

Внутри усыпальницы было на удивление сухо и тепло. Мавис зажгла светильник у ворот и привычным движением поднесла огонь к правой стене, потом к левой. По цепочке зажглись еще двадцать светильников, десять с одной стороны, десять с другой. Слева от входа возвышались каменные надгробия. На каждом красовался барельеф, изображавший покойного. По бокам птицы, львы, башни замков, раскрытые книги, рыцари со штандартами. Видимо, летопись деяний очередного представителя рода Дойл.

Эремон нагнал Мавис и ученика, сразу же решив ближе познакомиться с предками убитого. Ласар же пошел вслед за Мавис к правой стене. Там гробница была всего одна, с прямоугольной крышкой и без барельефа. А по бокам каменного гроба шла роспись защитными знаками, какие он помнил по ложу сна в комнате испытаний. Напротив гробницы стояли деревянные стол, два стула и этажерка с книгами. Ласар пробежался взглядом – это были трактаты о времени и памяти. Судя по стремянке рядом с гробницей, в нее регулярно забирались.

Мавис какое-то время молча стояла у стола, на который поставила светильник, потом сказала:

– Смотрите. Тут все и было.