– Юные особы, – сказал профессор Тао все так же вниз головой. Седые волосы, аккуратно сколотые в узел длинной шпилькой, даже не пытались взлохматиться. – Юные особы, вы наблюдаете за мной время горения маленькой свечи. Подойдите сюда и присоединитесь, раз испытываете столь похвальный интерес. Обе, прошу вас.

После часа журавлиных танцев профессор отпустил их, коротко похвалив – возможно, это была похвала:

– Дева Кхира двигается как мальчик-драчун и может совершенствоваться в этом направлении. Дева Эшлин – как ручей в камнях и может совершенствоваться в этом направлении. Жду вас здесь завтра в это же время.

– Ничего себе, – чуть ли не присвистнула Кхира, – а мне говорили, неуклюжая. Я один раз горшок жаркого на угли своротила, вот матушка-то кричала. Извините, профессор Тао.

– Неуклюжесть – суеверие и непонимание сути движения, – пояснил профессор. – Встаньте ко мне спиной, юная особа, и не позволяйте страху войти в ваш средний даньтянь – тот, что ровно в середине тела. О даньтянях я расскажу вам в свой черед.

Он обхватил Кхиру со спины, резко притянув к себе, что-то хрустнуло, Кхира вскрикнула – не как от боли, как от неожиданности.

– В сущности, вот и все. Некая небольшая неправильность в вашем теле исправлена. Вас могло из-за нее кренить влево. Смените всю обувь, ваша стоптана неправильно. Ходите пока босиком. До завтра.

– Профессор, извините меня за тот раз, – все же попросила Эшлин, иначе было бы неправильно. – Шутка вышла глупая и невежливая.

Профессор прислушался к чему-то и ответил:

– Мудрый сказал: «Те, кто не может простить других, ломают мост, по которому должны пройти они сами». Извинения приняты, дева Эшлин.

Эшлин случалось танцевать весь праздник напролет, долго ехать верхом, плавать в быстрой реке и примерять руку к бронзовому мечу. Но после занятия с профессором Тао у нее болело все тело вообще.

Конечно же, они с Кхирой пошли еще.

А однажды ей приснился дурной сон – в нем дрожали и осыпались камни, прямо на нее, а за ползущей стеной из камней стоял круг из пяти фигур, в этом круге убивали Брендона, Эшлин знала это, но не могла прорваться сквозь камни. Ее разбудила Эпона:

– Ты кричишь во сне. Эшлин, приходили от магистра Бирна. Сегодня твое испытание.

* * *

Эшлин в третий раз собирала волосы, но прическа рассыпалась. Тяжелые рыжие пряди выскальзывали из плена можжевеловых шпилек. Глупо проходить испытание после того, как уже принесла клятву и начала учиться, но есть правила, которые даже Брендону не обойти.

На него по-прежнему было больно смотреть. Смерть человека, которого они нашли, вытянула из него слишком много душевных сил. Эшлин узнавала этот холодный блеск в глазах, резкие движения и готовность вспыхнуть от любого слова. Такими порой возвращались с дальних скал после сражения с фоморами воины Дин Ши.

Дав себе слово обязательно раздобыть ленту, чтобы не тратить на прическу полутра – да у той же Энии попросить, у нее множество лент и красивых заколок, – Эшлин выбежала из коллегии, когда солнце уже заглянуло ей в окно, а соседки ушли на занятия.

В зале испытаний собрались четверо преподавателей. Двое просто слонялись туда-сюда, беседовали о ценах на бумагу, о погодных приметах – после жаркого лета ожидалась холодная зима – и явно скучали. Испытание неграмотной, пусть бойкой, деревенской девочки – нудная обязанность, но куда денешься. С Брендоном сейчас говорил его друг-алхимик. Он хмурился и сжимал сосновую палочку, которой помешивал настой, слишком сильно. Обычно этот человек улыбался, оставляя у глаз и рта лучи морщинок, Эшлин запомнила.

– Друг мой, ваше состояние духа опасно для ведения по сну. Вы должны понимать это…

– Девушку поведу я, Риан. Это не подлежит обсуждению. – Брендон следил за тем, как Доэрти готовит у стола напиток внутреннего видения. – Не надо столько лунного корня, иначе мы уснем вечным сном.

– Я готовлю это зелье двадцать лет и еще никого не спровадил к предкам, – обиделся профессор Доэрти. – Ты лучше представь, какие чудовища могут всплыть из твоего сознания, особенно после того, что ректор…

– Риан, при всем уважении к великому магистру Галлахеру, его речь о ши – это какой-то политический ход, а не правда. Мы с вами точно знаем, что никаких ши не существует! – слова Брендона звонким эхом отразились от потолка. Он поднял взгляд и, наконец увидев Эшлин, на мгновение замер.

– Вот и ученица пришла, – вмешался Риан, – давай-ка я ее проведу, и ты не будешь переживать, что придется пить мое зелье на похмельную голову. Тебя ведь это беспокоит, друг мой?

Лицо Брендона пошло красными пятнами. Он бы предпочел, чтобы на его способ скорбеть по другу в приличном обществе не намекали.

Эшлин подошла к столу со склянками. Ей было интересно, схватится ли профессор алхимии за топор, если во сне узнает, кто она, и больно ли во сне умирать, если что.

– Риан, я прошу избежать пустого спора. Нас ждут.