Между сосен в пустоте медленно проявлялась дверь. Простая, деревянная, с медной ручкой. Такая же, как та, что вела в маленький домик на скале. Ключ на шее у Эшлин вспыхнул синеватым свечением. Он хорошо подходил к замку, осталось лишь сделать пару шагов и повернуть его.

Брендон наблюдал в изумлении и восхищении. Это было настоящее волшебство, не стройная логичная система магии, которую он преподавал, а цветная и чистая сказка, отблески которой ловятся в воздухе после грозы, в радуге на небе, в лесном роднике и морозных узорах. Ни в одном испытании, которых Брендон провел дюжину дюжин, ученик не смог сотворить такой живой и осязаемый мир, полностью подменяющий реальность. И магистр Бирн никогда не мог и представить, какой силой обладает истинная песенная магия.

Чему он может научить эту девушку?

Вместе с тем Брендона так и не покидало ощущение, что этот мир чужого сна был ему знаком. Как будто он постоянно натыкался взглядом на разрозненные осколки витража, которым любовался много лет назад.

Только когда дверь перестала подрагивать, как будто в тумане, и обрела окончательную форму, Эшлин замолчала. Не открывая глаз, она уже понимала, что получилось. Но прежде чем она повернулась к двери, быстро коснулась губами шеи Брендона, где-то рядом со скулой, там, где дотянулась.

Один поворот ключа, и мир вокруг полностью потемнел, как бывает со сном перед самым пробуждением. А сама Эшлин очень боялась обернуться и увидеть лицо Брендона. Увидеть, что в его взгляде не осталось ни искры того чудесного безумия, что здесь ими овладело.

Она не хотела просыпаться.

* * *

Лежать было удобно, но немного жестко, и почему-то не получалось двигать руками. Где это она заснула? Это точно не кровать… в лесу, что ли? И почему сразу два голоса зовут ее по имени? Наверняка еще совсем ночь.

Эшлин попробовала ответить, что хочет поспать еще, но губы слушались плохо – так бывает после очень глубокого сна. А потом ей в лицо, на шею и грудь плеснула холодная вода, она взвизгнула, дернулась, поняла, что руки привязаны ремнями безболезненно, но неудобно, и открыла глаза.

– Тише, дитя мое, я уже освобождаю вас, – профессор Доэрти наклонился над ней со смесью тревоги и облегчения в лице и отставил кружку. – Вы, прошу прощения, помните, как вас зовут, где вы находитесь, какой месяц за окном?

– Эшлин, дочь Каллена, на деревянной кровати со знаками, сентябрь. – Она нашла глазами второго, кто ее звал. Брендон сидел рядом и развязывал ремни одновременно с Доэрти. Брендон. Так похожий на того, кому Эшлин вручила свою душу. Тот, кого она целовала во сне. Два образа – юный и постарше – сливались в один все прочнее, и в этом слиянии было нечто прекрасное и пугающее.

Поэтому сейчас она избегала взгляда Брендона.

– Ну вот, теперь пробуем сесть, – Доэрти помог ей. – Отлично. Вы нас напугали, девица. Вы вышли из сна почти получасом позже магистра Бирна, и сон явно дался вам обоим тяжело. Рад, что вы оба благополучны.

– Я увидел почти то же, что было во время моего испытания, – пояснил полуправду Брендон. – Это… непросто.

– Еще бы. Могу ли я узнать, какое именно существо явилось девице Эшлин?

– Темная фигура, – Эшлин вдруг поняла, что так и не видела лица того… человека? Существа? – Я не рассмотрела. Я помню, что справилась с ним, но и только.

– Это главное. Мои поздравления, – профессор Доэрти улыбнулся. – Испытание девицы Десмонд далось мне тяжелее. Что же до темной фигуры… это необычно, и когда у вас будет время, девица Эшлин, зайдите к профессору мантики, ее зовут Джинджер Рой, но обращаться стоит матушка Джи. Она из пэйви. Своеобразна в силу своего происхождения и воспитания, но хороша в своем деле и пользуется огромным уважением.

Эшлин кивнула и поблагодарила, уже зная, что сделает иначе. Матушка Джи матушкой Джи. К ней можно прийти и позже. Эшлин хотелось следовать собственному пришедшему в голову только что решению – идти в библиотеку и искать там упоминания о Брадане и его книге. Наверняка там найдется кто-то, кто поможет ей прочитать.

Она же смогла вести сон сама? Значит, и теперь сможет сама. Не опираясь на каждом шагу на тех, кто дает ей советы.

В конце концов, она ши.

Магистр Бирн любил вводные лекции. Толпа юных балбесов, еще не придавленная грузом знаний и камнем ответственности, с горящими глазами и убежденностью в том, что магия может все. Ну почти. Сейчас ему было сложно сосредоточиться – после путешествия с Эшлин в тот странный сон все время казалось, будто бы реальность куда-то сдвинулась. Будто этот сон действительно был, просто давно.

Однако магистр тем и отличается от школяра, что может отложить размышления о чувствах ради любимого дела и ответственности.