* * *

Городской праздник, где с удовольствием пустили на ветер те самые огненные артефакты, что мэр выпрашивал у Брендона Бирна, был в самом разгаре. Некоторые студенты и преподаватели каждый год с удовольствием вырывались из стен Университета, чтобы позволить себе больше. Здесь не надо было держать лицо и вспоминать, что с этим самым человеком, которому ты надел на голову пивную кружку, тебе завтра сидеть на собрании за одним столом.

Впрочем, и сам Брендон Бирн был здесь. Это был еще один долг ректора – благословить праздник в городе. Одна короткая речь, кусок пирога, кружка вина, танец – и можно будет уходить, дав студентам полную волю. Он бы и ушел, но только здесь почувствовал, как устал за этот долгий и суматошный день. Речь была позади. Праздник в Дин Эйрин начался вовремя и шел хорошо. Скоро вернется ректор Галлахер. Скоро рыжая ши получит обратно свой Кристалл и возможность вернуться домой. Жизнь второго магистра потихоньку успокоится, станет привычной, рутинной, устроенной, приятной. Даже боль от потери Финна не сразу, но утихнет, потому что таков уж человек – его раны заживают раз за разом, раны тела и раны души.

Значит, когда-то он забудет Эшлин. Точнее, не совсем – будет помнить ее лицо, озорную улыбку, волосы всех оттенков рыжего, тепло рук и неожиданные вопросы. Но это превратится из острой боли потери в воспоминание, окрашенное нежностью и легкой грустью.

Так? Или не так?

Ваши знания так велики, магистр Брендон Бирн. Но кто в этом мире сможет разъять на составляющие, зарисовать схемой, объяснить студентам любовь? Нет, не вы. Точно не вы.

Кубок с горячим вином грел руки. Музыка сменилась и стала похожа на скачущий по камням ручей после ливня. Одна из местных девиц, смутно знакомая, как большая часть горожан, подскочила со своего места и, воскликнув: «Турдион!», отчаянно заозиралась, ища пару. Брендон вздохнул. Надо было потанцевать. Даже ректор Галлахер был на редкость хорошим танцором.

Брендон вел девицу в танце, та краснела от гордости, оглядывалась – все ли видят, кто ее пригласил? После такого у нее отбоя не будет от женихов, это как потанцевать с королевским сыном. А когда он отвел ее к лопающимся от гордости родителям, начало турдиона под радостные крики молодежи зазвучало снова, и напротив почти ушедшего к своему месту Брендона оказалась юная баронесса Сэвидж. Она улыбнулась и свойски протянула ему руку.

– Монгвин, – Брендон подхватил ее, возвращаясь в танцующий круг. – Рад тебе. Уложила малыша?

– Конечно, он и набегался, и наелся.

Эшлин вышла к городскому празднику, когда танцы были в разгаре. Ее тут же усадили к столу, принесли кружку, отрезали пирога – гость в Осеннее Равноденствие должен быть приглашен, накормлен и обихожен. Есть она уже почти не могла, а потом ей стало и не до еды. Потому что она увидела танцующих Брендона с Монгвин. Ритм завлекал водоворотом, пары кружились и затейливо прыгали. Она видела их улыбки – смущенную и счастливую у Монгвин, теплую и, пожалуй, тоже счастливую у Брендона. Видела, как их легкие шаги сплетали единый рисунок мелодии, как колыхалось и закручивалось вокруг ног лиловое платье баронессы, как после каждого стремительного поворота они ловили взгляды друг друга, будто боясь потеряться в толпе, как крепко он держал ее руку, а второй она, смеясь, тщетно пыталась убрать с лица выбившиеся из‑под покрывала волосы.

Эшлин встала со ставшей вдруг очень жесткой скамьи и смотрела, смотрела, не в силах противиться настойчивой силе этой музыки. Или танца? Что заставляло все внутри у нее дрожать от непонятного тоскливого волнения? Струна звенит, отзываясь на вибрацию других струн. Сердце делает то же самое.

Эшлин смотрела на незнакомые движения, на то, как люди прямо перед ней выражали чувства без слов. Сам воздух вокруг танцующих потрескивал от них, будто небо во время грозы. Ей казалось, что она вот-вот увидит искры, она сама не заметила, как стала покачиваться на месте в такт мелодии, отбивая башмачком ритм. Наконец, музыка, обрушившись водопадом, растаяла. Брендон, слегка запыхавшись, все еще не отпускал руки Монгвин, а она что-то говорила, смеясь. Потом быстро поцеловала его в щеку и почти убежала в толпу.

Музыканты, вытирая пот со лба, затянули какую-то задумчивую балладу. И только сейчас Брендон наконец-то увидел Эшлин.

Эшлин понимала, что ее грызет непривычное и острое чувство. Она не менялась Кристаллами с этим человеком, но почувствовала жгучее желание оттолкнуть баронессу подальше вместе с ее улыбкой, блестящими волосами, расшитым платьем и легким покрывалом. Потому что нельзя так смотреть на того, кто… но ведь это не он. Сколько еще раз повторить, что это не Брадан! Или сейчас это уже не важно? Ведь именно ему хочется, не отрываясь, смотреть в глаза.

Брендон подошел к ней, и выражение его лица мгновенно стало серьезнее, как будто остыв под ее взглядом. Он увлек Эшлин за собой и снова сел, приготовившись слушать певца.

– Я рад, что ты пришла, – все же сказал он вполголоса.