– Могу его понять. Наверное, он просто хотел спокойно подумать в одиночестве и найти ответы на свои собственные вопросы. – Темнота надежно скрывала выражение лица, но голос Брендона улыбался, и теперь он шел совсем близко, не отпуская руки и слегка касаясь Эшлин плечом. – Но для учителя не существует глупых вопросов. Его задача – ответить или помочь ученику найти ответ самому. А если ученик много раз задает один и тот же вопрос – значит, он просто хочет услышать разные ответы.

Эшлин прижималась к его плечу, чтобы чувствовать тепло. Так отступало смутное чувство одиночества, как будто она болтается в пустоте на тонкой паутинке. Никого рядом. Никого, кроме этого невозможного человека. Не друида. Не Хранителя Кристалла. Брендона Бирна из этого мира и этого времени, у которого очень теплые руки.

– Мне иногда хочется, чтобы вслед за мной пришел брат, родители, старейшина, – и я боюсь этого. Ведь кто знает, во что превратился ферн и попаду ли я когда-нибудь домой. Интересно, звезды, которые падают, чувствуют то же самое? Им хочется, чтобы кто-то летел за край небес вместе с ними?

Брендон остановился перед ней, невольно преграждая дорогу. Его пальцы поймали ее вторую руку, и Эшлин почувствовала, какая же она холодная по сравнению с той, что уже полчаса грелась в его ладони. Они стояли совсем близко, практически вплотную.

Тихо и серьезно, без малейшего следа привычной незлой насмешки, Брендон сказал:

– Я не знаю, во что превратится моя жизнь, если ты попадешь домой. Наверное, в упавшую звезду.

Она видела его лицо, но в сумерках было сложно различить что-то большее, чем очертания. Как выточенный на дереве портрет.

– Я не знаю, как сказать, можно ли сказать второй раз то, что говорят единственный раз в жизни. – Ей было легко, тяжело, радостно и стыдно одновременно. Вихрь внутри подхватил все возможные чувства и крутил их воронкой, сводя с ума, под мелодию пэйви. Эшлин почувствовала, как тяжелеет голова и сжимает горло, потом просто молча ткнулась Брендону в плечо и всхлипнула.

Теперь он крепко прижимал ее к себе. Какое-то мгновение она ощущала его дыхание на волосах, а затем его губы скользнули к виску, осторожно целуя, ниже, к щеке. Его пальцы осторожно перебирали ее спутавшиеся на спине пряди, поднимались по спине к затылку. Когда их губы встретились, он на мгновение замер, будто боясь дышать, сделать какую-то ошибку. Эшлин помнила это ощущение, там, во сне, было так же… когда чувствуешь всем телом прикосновение. И помнила, что, если губы разомкнуть, будет… ярче.

Прошло несколько дурманящих мгновений, прежде чем они осознали, что стоят посреди дороги.

– Когда ты так близко, я забываю думать. И становлюсь как пустой стебель тростинки на ветру. Даже стоять трудно.

– Пойдем, – Брендон решительно направился в сторону уже виднеющихся неподалеку стен Университета.

Она шла с ним, наблюдая, как проступают темные очертания ворот. В голове снова и снова звучала мелодия. Мелодия пэйви? Или та, древняя из древних? Пока горит огонь, течет вода и сияют звезды, будешь ли ты со мной?

Чем ближе Брендон подходил к воротам, тем больше его осанка и походка напоминали о том, что он магистр, заместитель ректора. Молча и степенно кивнув привратнику, он шел вперед, к своему дому, не сомневаясь, что его ученица следует за ним.

Ученица следовала. Она немного дрожала, хоть праздничная ночь и выдалась довольно теплой. И понимала, что больше всего боится отправиться в женскую коллегию. Провести остаток ночи в пустой комнате.

Брендон открыл дверь своего дома и посторонился, пропуская ее внутрь. В комнате было тепло, угли в камине еще горели, и пламя мгновенно вспыхнуло, когда магистр, закрыв дверь на ключ, бросил туда несколько сухих поленьев в лохмотьях коры. Он будто старался не смотреть на девушку, обходя комнату, зажигая свечу, перекладывая что-то на стуле.

Эшлин подошла к камину и протянула руки к огню. Она чувствовала неловкое напряжение. Если она нежеланная гостья, зачем он ее пригласил? Если хотел говорить дальше, почему замолчал?

Его движения становились все более медленными и напряженными. Он будто еле сдерживал себя в приступе гнева. Или чего-то еще? Наконец Брендон подошел к камину и совершенно бесцельно поворошил поленья, пристально глядя в огонь, словно пытаясь вобрать в себя его силу.

Когда он выпрямился и наконец-то посмотрел Эшлин в глаза, в этих глазах истинным и чистым золотом плясали саламандры.

– Эшлин из рода Ежевики. Я, магистр Брендон Бирн, хочу сразиться с твоим друидом!

Эшлин смотрела на него, чуть склонив голову.

– Это невозможно. Он умер. Люди не живут столько.

– Он умер. Но он уже четыреста лет владеет твоим сердцем и душой. Я хочу одержать над ним победу, чтобы дева Эшлин стала моей женой.

На лице Брендона отражалась какая-то обреченная решимость. Он смотрел прямо ей в глаза. Эшлин открыла рот, но слова замерли, так и не появившись. Она не знала, что говорить. Знала только, что сейчас все решится. Шаг вперед. Или шаг назад. Но не стоять на месте.

И просто шагнула ему навстречу, заглушая в голове шепот о том, почему это невозможно.

– Ты светишься так ярко, Брендон, что за мной больше нет тени.