– Кто поймет, что хотел от нас этот человек? Он мог размышлять совсем не так, как мы. С ольхой все понятно. Это мост, предсказание, дорога в наш мир. Береза – перемена судьбы, очищение, все сначала. С нее начинается год. Первая семья ши носит ее имя. Дуб – стойкость, мужество, порядок…

Брендон задумчиво вел пальцами по выбитым на камне шероховатым буквам.

– Это не ольха. Тому, кто мечтает ускользнуть в другой мир, незачем книга. Это не береза. В случае дороги начать сначала – значит оказаться у входа. Я не горю желанием еще раз пробираться сюда тем же путем. Остается дуб. Если я достаточно стоек, чтобы не мечтать о безумной власти, если я достаточно мужествен, чтобы искать знания через неизвестность, и более всего чту порядок и равновесие – значит, можно рискнуть поделиться со мной книгой.

Эшлин еще раз обошла пещерку, рассмотрев каждое дерево. Потом вздохнула и положила руку на камень под дубом. Вся плита вздрогнула и со скрипом стала разворачиваться. Две другие наполовину съехали вниз, скрывая корни деревьев вместе с возможностью заглянуть за стену с другим деревом. Томас Рифмач давал только одну попытку ответить на его вопрос.

За дубом оказалось очень маленькое помещение, где даже Эшлин было бы сложно развернуться. Его занимал похожий на жертвенник каменный стол, на котором лежала старинная книга. Стопка глиняных табличек была перевязана веревкой, на которую прицепили глиняный же ярлык. В те времена не делали бумагу из ветоши, так что библиотекарь должен был отличаться недюжинной силой.

* * *

Это была она. Книга друидов. Книга Брадана – Брендон не мог бы с этим поспорить. Возможно, единственная в мире. Сокровище для магической науки. Сокровище… для Эшлин? Они оба держали листы книги, и получалось так, что через нее они держатся за руки. Глина была почти белой, хотя для этих краев привычнее красная. Скорее всего, Брадан брал ее совсем не в этих краях.

Глиняные таблички несли и рисунки, и знаки, то и другое было и легким, и тщательным. Брендон не мог не думать, что и сам писал и рисовал бы очень похожим образом.

Вот он ведет острым стилусом по мягкой глине, рисуя лист недавно увиденного дерева… наваждение? Но он почти видел всю строчку, которую стилус выписывал дальше. И от исследовательского азарта было не унять дрожь в пальцах. А этого себе позволить нельзя. С необожженной глины можно соскоблить ошибку, но это долго. А хочется рассказать о невероятном, не прерываясь на еду и сон. Это такое знакомое чувство, к которому примешивается немного горечи. От тоски по той, что захватила сердце.

– Вот они, магистр Эремон. – Шаги множества ног, как же они услышали их только сейчас? Знакомый голос и здесь звучал как приказ.

Брендон поднял голову от книги. На него смотрел ректор Галлахер с тем холодным жутковатым сочувствием, с каким охотник смотрит на подранка, прежде чем добить.

– Будьте осторожнее с ши. Магистр Бирн, вероятно, очень глубоко зачарован ее магией, поэтому сейчас может быть опасен.

Ровный голос, четкие слова, но смысл их складывался не с первого раза. Брендон слишком медленно возвращался из своего видения, похожего на сон во время испытания.

Ши? Зачарован? Что происходит? Откуда он знает? Брендон шагнул вперед, оказываясь между Эшлин и…

Маленькой толпой. Магистр Эремон. Ласар. Старшекурсник Коннор Донован. Фарлей Горманстон. Эния Магуйар. Еще старшие за ними – из учеников ректора.

Эшлин молчала за спиной. Растерялась? Ждет чего-то? Мгновения почему-то растягивались, казалось, воздух превратился в воду. В толщу воды.

Магистр Эремон встал рядом с ректором. Голос его звучал спокойно, будто они беседовали о своем за кружкой вина со специями:

– Второй магистр Дин Эйрин, Брендон Бирн. Вопрос к вам очень прост. Можете ли вы поклясться передо мной как следователем королевской инквизиции, что ваша ученица Эшлин, дочь Каллена, является обычным человеком, а не ши? И что ее таланты, как возможность вызвать дождь и превратить деревянную вещь в живое дерево, и особенности, как ожоги от холодного железа, объясняются иначе?

– Я клянусь, – голос Брендона стал холодным, как то самое железо, – что моя ученица Эшлин…

Глаза Эшлин расширились от ужаса. Она сейчас после того, как починила мост, и стояла-то с трудом – что уж говорить о магии. Ей хотелось, как тогда во сне, зажмуриться и перестать видеть это. Перенестись куда‑то под сосны, где можно улыбнуться Брендону и знать, что он подхватит ее, когда потемнеет в глазах. Но этим миром она не управляла. А Брендон собирался ради нее сотворить страшное. Каждый ши знал, что нарушитель магической клятвы умрет. Или его судьба будет еще хуже смерти.

– Не клянись! – выкрикнула Эшлин хрипло и встала рядом с ним. Она смотрела перед собой, чтобы не взглянуть случайно в глаза Горту, и все равно натыкалась взглядом. Ярость и страх снова сжимали горло. – Я пришла по дороге ольхи, но не причиняла зла. Ни человеку… ни кому другому.