Никогда не считала себя скромницей, но чужое исподнее, словно в постели его прятали от вороватой бабайки из шкафа, откровенно покоробило. Наверное, во сне я нежно прижимала трусы к себе! Как теперь существовать с этим чудовищным знанием?

Виновник титанических изменений в моем сознании тоже очухался ото сна и хрипловато рявкнул из гостиной:

— Варлок, вставай! Уже восемь!

Не догадываясь, что врывается в эпицентр душевного кризиса, он заглянул в спальню, увидел злосчастные трусы и протянул:

— Неожиданно…

Полуголый Закари с похабной улыбкой втянулся в комнату. Глаза опухшие, волосы всклокочены, домашние штаны словно пожеваны и выплюнуты. Вообще ни разу не парень из эротических фантазий… Однако пресс был прекрасен, а под завязку портков, возмутительно низко сидящих на бедрах, убегала темная полоска.

Без колебаний я скомкала лоскут и швырнула в его сторону. Неожиданным в это утро оказалось абсолютно все, начиная от пробуждения до трусов, стремительно летящих в помятую ото сна, небритую физиономию Торстена. Они вмазались ему в нос и упали в подставленные ладони.

Не поведя бровью, Закари расправил кружевное безобразие и протянул:

— Я, конечно, польщен внезапным предложением и, что скрывать, удивлен, но ты опоздаешь на практикум…

Тут я поняла, как себя чувствует взбешенный бодучий бык, готовый кинуться на красную тряпку. Странно, как не выпустила из ноздрей пар.

— Торстен… ты считаешь, что я сижу без трусов? На все готовенькая?! — Голос предательски сорвался в фальцет.

Секундой позже под действием чар в сторону кретина метнулась подушка. Та самая, под которой хранилась пресловутая красная тряпка, раздразнившая «быка».

— Стоп! — Закари выставил ладонь, и подушка застыла в воздухе. — Бой подушками — это прекрасно, но мы действительно опаздываем.

Магия чутко ощущала мое озверелое настроение. Пар из носа я пустить не могла, но его артистично изображала подушка. Из прорвавшегося уголка, как дым из носика кипящего чайника, струйкой вылетали мелкие перышки. Кружась, они начали опускаться на ложе разврата, словно снежные хлопья.

— Торстен, ты вообще в своем уме? — воскликнула я в сердцах. — Трусы оставила в кровати твоя подружка. Я всю ночь их держала вот в этих руках… В одной руке!

Для пущей убедительности пришлось потрясти в его сторону раскрытой ладонью.

— О… — Закари кашлянул в кулак. — Ну извини, Варлок. Горничная, наверное, положила.

Плюющая перьями подушка сорвалась на кровать и плеваться прекратила.

— Ты безнадежен. — С фальшивым сочувствием я покачала головой. — Как ты можешь так жить, Торстен? Даже горничная подкладывает в твою постель нижнее белье!

— Она женщина в летах. Не оскорбляй старушку, — посмел возразить тот. — Скорее всего нашла, когда меняла простыни, и положила, чтобы не потерялись…

— Просто молчи! Ничего не хочу знать о твоей богатой личной жизни, — перебила его. — Мне надо помыться. Срочно! В трех водах!

— Не успеешь, — заключил он, — но если тебя успокоит, на вид трусы чистые…

— Вон! — Категорично я указала пальцем в сторону дверного проема.

Он повернулся спиной. Левую лопатку украшала сложная татуировка из рунических символов, вписанных в разорванный круг. Рисунок внезапно возмутил до глубины души. Совсем, как женские труселя, которые Торстен на ходу засунул в карман. Край алого кружева по-прежнему с любопытством высовывался наружу.

— У тебя еще и тату…

— Нравится? — Он оглянулся через плечо.

— Нет.

— Все-таки ты ханжа, Варлок.

— Торстен, просто сомкни челюсти и не квакай! — взвилась я.

Магия подхватила брошенное в сердцах пожелание и превратила его в мелкое пакостное заклятье. У Закари склеился рот. Мычал он восхитительно, однако с чарами справился быстро, всего-то секунд за десять. Но какие, право слово, это были дивные секунды! Лучшие за бестолковое утро.

— Извини. — Я подняла руку в знак примирения. — Правда случайно вышло.

Он так сверкнул злющими глазами с вертикальными зрачками, что сразу вспомнились старые-добрые времена, когда мы не изображали влюбленных и швырялись не трусами, а веселыми проклятьями.

В модном квартале, где находились апартаменты, на каждом доме висел знак, запрещающий портальные переходы. Пришлось шагать к площади, открытой для перемещений. Мы прятались от мелкого моросящего дождя под магическими зонтиками-куполами, уворачивались от летящих из-под колес экипажей брызг и на ходу завтракали средством от похмелья.