Я прокручивала у себя в голове все наши разговоры, все, что она упоминала о своей семье, об их финансовом благополучии… Нет, ни слова о том, что кто-то тяжело болен или увлекся азартными играми. Ни малейшего упоминания о младенцах или о стариках, которым постоянно что-то нужно. Даже намека не смогла вспомнить, не то что прямой просьбы о ссуде или просто небольшой денежной помощи. Я бы обязательно выяснила, в чем дело, и помогла.

Отец притянул меня обратно к себе, поцеловал в лоб и со вздохом отпустил. Потом помог усесться на лошадь, молча, не высказывая осуждения. Наоборот, его взгляды на нефхардовца стали гораздо теплее. Да и тот соизволил поклониться при встрече, как подобает при виде короля.

– Она предала свою принцессу и свою страну. Ей нет оправдания! – на прощание отец все же ответил на мой вопрос. Немного своеобразно, но я его поняла. – Забудь о ней, малышка. И будь счастлива!

Не сдержавшись, король все же повел себя как родитель, прощающийся с ребенком, а не как правитель, провожающий одну из своих подданных. Мне даже показалось, что в его глазах блеснули слезы.

Но нефхардовец, не дав мне насладиться отцовской слабостью, запрыгнув на своего коня, подхватил мою лошадку под уздцы, и мы поскакали прочь, сначала за ворота дворца, потом – за городские стены, все дальше и дальше от моей прошлой жизни.

Совсем не так я представляла свой отъезд. Мне казалось, это будет величественно, весь город выйдет на пристань, я буду стоять на верхней палубе корабля в своем самом нарядном походном платье, рядом со мной будет любимая фрейлина, почти подруга… И мы будем загадочно-мечтательно улыбаться, предвкушая приятное путешествие, новые впечатления, пышное празднование моей свадьбы… А не это вот все!

Нефхардовец ехал молча, лишь изредка поглядывая на меня, очевидно, чтобы убедиться, что я не упала с лошади.

Мне тоже не хотелось разговаривать. Сначала – чтобы не расплакаться и из-за трогательного прощания с отцом, и из-за расставания с прошлым, и из-за переживаний о будущем. Потом – из-за новых впечатлений.

Не то чтобы я никогда не гуляла по лесу, но организованы такие прогулки были немного иначе. На охоту меня не брали, женщинам полагалось ждать возвращения мужчин с добычей и потом украшать пир своим присутствием. Так что ездить верхом мне раньше не приходилось.

Правда, я быстро усвоила нехитрые правила безопасности, так что свалиться на землю мне не грозило. Но через пару часов мою спину пронзила дикая боль, ноги затекли, руки тоже. Спустя еще какое-то время – судя по моим ощущениям, вечность, а если верить солнцу, менее часа – я поняла, что просто готова упасть от усталости.

Мой спутник, притормозив, почти минуту глядел на меня с укором во взгляде, словно это я виновата, что мы выбрали такой странный способ путешествовать!

Процедив сквозь зубы что-то явно не слишком приличное, мужчина достал из седельной сумки свернутую в рулон карту. Поизучал ее с таким же хмурым видом, с каким только что разглядывал меня, и, наконец, уведомил:

– До приличного городка еще двадцать семь километров, это примерно два часа. Крепитесь, ваше высочество.

После этих слов он подъехал ко мне поближе, положил руки мне на плечи, расправляя их и вынуждая меня выпрямить спину.

– Не сжимайте так пальцы, расслабьтесь. Просто держите поводья, а не вцепляйтесь в них со всей силы. – И, покрутившись вокруг меня с недовольным видом, буркнул: – Научитесь со временем.

Со временем… Следующие два часа я продержалась исключительно из гордости. Когда, выехав из леса, мы, проскакав до небольшого городка, остановились у двухэтажного дома, двор которого был заставлен телегами, не упала и даже не сползла, а уверенно спрыгнула на землю. Хорошо, что мой спутник успел поддержать меня под локти. А потом, заметив, что я едва стою, стараясь не слишком кривиться от боли, подхватил на руки и внес в дом.

– Комнату с двумя кроватями и таз для мытья, – рявкнул он, даже не посмотрев на замершего у стойки полноватого молодого парня.

– Да, господин. Сию секунду, господин! Позвольте, я провожу вас, господин…

Мыться в тазу мне еще ни разу не приходилось. Тем более самой, без помощи фрейлин. Но я справилась! И даже сама нанесла оставленную для меня мазь на стертые почти в кровь ноги. Потом, укутавшись в огромное покрывало, дождалась возвращения моего охранника. Он принес простые штаны из тонкого мягкого льна и платье с широкой юбкой, гораздо более удобное для путешествия верхом, чем то, что было на мне утром.

– Мы будем скакать год?

Пообедав, я поняла, что очень хочу спать. Мысли о том, что вскоре придется снова садиться на лошадь, терпеть боль в ногах и спине, ехать неизвестно куда, навевали на меня тоску. Однако вопрос прозвучал скорее с ехидством, чем с грустью.

– Нет, примерно три дня, возможно четыре, если будем передвигаться так же медленно, как сейчас. Отдохните, а я еще прогуляюсь по городу.

Странно, но здесь нефхардовец не боялся оставлять меня одну, пусть и ненадолго. Конечно, мне было велено никого не впускать и самой не вылезать. Но я осталась в одиночестве! И как назло, сон тоже ушел на прогулку… Я поерзала, пытаясь хотя бы подремать, потом прошлась по комнате, выглянула из окна, затем заметила оставленную на столе карту.