Я повернулась и быстрым шагом двинулась обратно в замок. Какое счастье, что я, вопреки всем правилам, по-прежнему предпочитала удобную обувь туфлям на каблуках. Влетев в библиотеку, села в кресло за столик и принялась ждать, успокаивая дыхание. Не прошло и минуты, как дверь за спиной отворилась, и пронзительный стук каблуков нарушил сонную тишину библиотеки.

– Ты что здесь делаешь в такое время, мерзавка? – голос Леди Сторм был немного растерянным.

– То же, что и все люди в библиотеке: читаю, – язвительно ответила я. – Оскорблять обязательно? Я, вообще-то, теперь тут живу, было бы неплохо хотя бы попробовать наладить контакт.

Хелла села в кресло напротив, закинув ногу на ногу и обнажая длинные ноги. Она вперила свой взгляд в меня и недобро изогнула свои красивые губы:

– Что у меня может быть общего с наглой человеческой девчонкой?

– Необязательно нам искать что-то общее. Можно просто иногда улыбаться друг другу или хотя бы игнорировать.

Хелла ухмыльнулась, показав белые зубы. Она прошлась по мне взглядом, и брезгливость отразилась на её красивом лице.

Мы никогда не сможем найти общий язык. Стоило ли искать причину в себе? Я очень в этом сомневалась. Я молчала, терпела, улыбалась, предлагала перемирие – блондинке было плевать. С каждым днём моего пребывания в замке Хелла становилась всё агрессивнее и враждебнее, как дикая кошка, которая защищала свою территорию.

– Что это? – прервала мои размышления Леди Сторм. – Где ты это взяла?

Рука Хеллы потянулась к зубу оборотня, брошенному мной вместе с книгой на столик. Я оказалась проворнее и схватила драгоценный зуб раньше вампирши: глупо было бросать улику вот так просто! Чем я думала! Я сжала в кулаке клык, чувствуя, как он больно впивается в ладонь.

– Дай сюда, – прошипела Хелла с внезапной яростью.

Она встала и схватила меня за руку. Зубы Леди Сторм яростно клацнули, когда она потянула меня на себя. Я извернулась, уклоняясь от цепких рук, но клык вылетел из ослабевшей от железной хватки вампирши ладони на паркет и покатился к ближайшему стеллажу с книгами. Хелла отбросила меня от себя, словно я была пушинкой, и бросилась к упавшему зубу с невероятным для такой манерной аристократки проворством. Я ахнула, ударившись о стол, и едва удержалась на ногах.

– Психопатка, – взвизгнула я, обретая равновесие. Бросилась к блондинке, когда та уже подняла клык и приложила его к носу, вдыхая зловонный запах оборотня. Ноздри Хеллы затрепетали, она шагнула мне навстречу и перехватила мою руку, тянущуюся к столь необходимому нам обеим предмету.

– Где.Ты.Это.Взяла? – нежные черты лица вампирши исказились, она ещё сильнее сжала моё запястье.

– Тебя это не касается! Отдай мне клык оборотня! – прошипела я сквозь стиснутые от боли зубы. Второй рукой я вцепилась в твёрдую руку вампирши, пытаясь ослабить яростную хватку.

– Оборотня? – клыки Хеллы удлинились, она оскалилась и провела длинным острым языком по губам. – Да что ты можешь знать о них, проклятая богами тварь?

Я болезненно вздохнула, когда острые когти вампирши, отрастая, начали всё сильнее вдавливаться в кожу моего запястья. Острая боль пронзила руку, и я почувствовала, как что-то горячее потекло на пол жаркими густыми каплями – кап-кап. Я закричала, пытаясь отстраниться, но мерзкие длинные крючковатые когти, терзавшие мою руку, разрывавшие нежную плоть, не давали мне этого сделать.

– Мой огонь! – мелькнула спасительная мысль в затуманенном от боли сознании.

Хелла отпрыгнула на несколько метров с отчаянным визгом, её длинные, как у гарпии, когти окрасились красным цветом от моей крови, она тяжело дышала. Моих ноздрей коснулся запах пережаренного мяса – я неосознанно прижгла причинившие мне боль руки.

– Лживая тварь! Притворялась, что не умеешь колдовать! – взвыла Хелла.

Я отпрянула к окну и снова призвала огонь, радуясь, что он податливо откликается: покалывание в ладонях возвестило, что я не беззащитна перед обезумевшей вампиршей.

– Готовься отправиться к Тёмной Богине, – в искажённом лице блондинки больше не было ничего человеческого. На меня смотрели обсидиановые глаза вампира, в которых плескалась неудержимая первобытная ярость самой тьмы.