– Это… Должно быть довольно болезненно, когда происходит впервые… – брови мага поползли вверх, и он растерянно моргнул. – Это ведь у тебя впервые?

– Ну, разумеется!

Зачем я, вообще, ему об этом сказала? Какая муха меня укусила? Но, кажется, мне удалось смутить лорда Реймонда Мордейла. Маленькая победа, но стоила ли она того?

– Мир жесток, Аделаида. Удивительно, как после того, что с тобой произошло, ты смогла сохранить в себе эту… непосредственность… – Реймонд пренебрежительно поморщился, подбирая слова.

То, как он произнёс свою речь, заставило меня гордо вскинуть голову и прожечь его взглядом. Колдун говорит так, будто непосредственность – это порок. Будто со мной что-то не так: я неправильная, чужеродная для него самого и его мировосприятия.

– Я всё ещё остаюсь человеком, Реймонд. В том числе и благодаря тебе, – напомнила я ему.

Всполохи в его глазах подсказали мне, что мужчина тоже думает об этом. О том, что было между нами в той маленькой гостиной… Наша магия переплелась друг с другом, идеально подходя, идеально сращиваясь. Отпускать её было почти что больно. Отпускать его было почти что больно.

Теперь между нами есть что-то личное, что-то, чем не хочется делиться с посторонними. И сейчас здесь только я и он. Ощущал ли Реймонд то же самое, или это лишь в моём воображении? И сейчас в его глазах я прочитала, что да. Реймонд Мордейл ощущал то же самое.

– Ты должна прекратить жалеть себя, – безэмоционально сказал колдун.

– Что? – прошептала я, ударяясь о ледяную стену его взгляда.

– Всё очевидно, птичка. Ты ведь защищалась? Какой-то оборотень пытался причинить тебе вред, и ты случайно прикончила его? Нет смысла жалеть того, кто хотел убить тебя. Либо ты, либо он. Ты ведь не дура, должна это понимать. Значит, ты жалеешь себя. Жалеешь, что замарала себя этим. Прекрати так делать. Это выглядит жалко и отвратительно, – в его тоне сквозило безразличие. Он отвернулся, вперив взгляд в виднеющееся вдалеке море, давая мне понять, что разговор окончен.

Мне не ясна эта резкая перемена настроения. Пошёл ты, Реймонд Мордейл! Я наклонилась, гневно схватила туфли и покинула балкон. В последний момент услышала громкий мучительный полустон-полувыдох колдуна. Он просто ненормальный! Но в чём-то он прав. Нужно прекратить жалеть себя.

На мне было пышное красное платье без бретелей, оно так низко сидело на груди, что я постоянно поднимала руку, безуспешно пытаясь подтянуть его повыше. На моей шее и в ушах алые рубины. Сегодня даже позволила горничной заняться моими волосами, Анна говорит, что я должна привыкнуть к этому: быть леди, выглядеть как леди.

Но на данный момент всё это было ради этого загадочного Оруана Виндроуза, главы высшего совета вампиров.

Мне надоело бояться. Сегодня всё решится, и я готова. Я почти желаю этого. Невозможно постоянно жить в страхе и ожидании.

Вся эта суматоха в замке мне непривычна: она угнетает, хочется спрятаться в своей комнате и никуда не выходить.

– Я закончила с причёской, госпожа. Уверена, сегодня вы покорите всех, – горничная расплылась в улыбке.

Я вежливо кивнула ей в ответ, но мне не хотелось покорять сегодня никого. В моём облике что-то неуловимо изменилось, смотрела в зеркало и не узнавала себя. И дело совсем не в роскошном платье, драгоценностях и умелом макияже. Я просто была другой.

Я была похожа на Хеллу. Растянула губы, изображая улыбку, и увидела в себе её: чувственный рот, притягивающие взгляд тонкие черты. Это страшно. Хочется содрать ногтями со своего лица эту инородность и идеальность. Это я и не я одновременно. Вот то, о чём говорил Лорд Сторм. Вот что значит забрать силу у волшебного создания. Никогда больше это не должно повториться. Я не такая.

– Аделаида, – Лорд Сторм кивнул мне, входя.

– Добрый вечер, – улыбнулась в ответ.

– Всевидящий Амони! Как же ты похожа на неё! – воскликнул Лансель.

Моё сердце свалилось куда-то под рёбра и забилось там в отчаянном, диком темпе. Неужели даже он это заметил?

– На… на кого? – выдавила севшим голосом.

– На свою мать, конечно же. И на мою мать. На женщин из рода Сторм, – он положил свою холодную руку мне на плечо. – Ты не боишься.

Я накрыла руку вампира своей:

– Я прошу тебя… Если Виндроуз скажет, что я опасна, что мне здесь не место… Смирись с этим. Я не хочу, чтобы кто-то пострадал из-за меня.

Лансель нахмурился:

– Ты не должна думать о таких вещах. Не должна считать, что ты обречена. Я обещал, что смогу защитить тебя, и я это сделаю, чего бы мне ни стоило.

Решимость в его взгляде пугала меня.

– Всё будет хорошо, – слабо улыбнулась я. Такие глупые дежурные слова; их говорят, когда больше нет аргументов, когда сказать нечего, и ты просто надеешься. И веришь.