Кристиночка легла грудью на стол и вытянула шею, чтобы ничего не пропустить. Антон продолжал вести воображаемые беседы с цветком. Тёма сидел с закрытыми глазами и вообще ни на что не реагировал.

– И ты готова отдать часть души прямо сейчас, чтобы продемонстрировать свое умение? – бесстрастно поинтересовалась Юля, но я видела, как любопытно и жадно сверкнули ее глаза.

Я тоже думаю, что это очень глупо, ага.

– Мне надо туда, – торопясь исполнить задуманное, я показала на лавку рядом с Тёмой.

Антон подвинулся, и я неуклюже выбралась из-за стола. Тёма сидел далеко от края – рядом с ним легко мог бы поместиться еще один человек. Но я все равно спросила:

– Ты не против?

Он открыл затуманенные болью глаза и едва заметно кивнул. Я присела на край лавки, на ходу вспоминая урок по ОБЖ, где нас учили общаться с ранеными. Вроде бы нужно говорить с ними спокойно и доброжелательно и называть свои действия.

– Я не сделаю тебе больно, – прошептала я. – Мне нужно только взглянуть. Можно?

Тёма явно ничего не понял, но хотя бы не отодвинулся. А может, ему просто было больно шевелиться. Мне хотелось взять его за руку, но я не решалась. Он весь горел. Я дождалась, пока он повернет ко мне голову, и тихо повторила:

– Пожалуйста.

После вымученного кивка я наклонилась к его груди так близко, что увидела две крошечные родинки ровно по центру, там, где, должно быть, билось его сердце. Кожа вниз от ложбинки между ключицами была сплошной раной. Я попыталась представить, как она выглядела до ожога, но поняла, что даже в поезде видела Тёму уже со шрамом. Тогда я вспомнила тело Эдгара. Он тоже часто носил рубаху расстегнутой, а я любила водить ладонью по участку теплой кожи под ней и тихонько радоваться, что он настоящий, что под ребрами у него бьется горячее, живое сердце. Правда, у Эдгара на груди росли редкие светлые волоски, а кожа Тёмы могла бы по гладкости соперничать, например, с моей. Вот она белая, нежная и мягкая, с крошечными порами. Грудь его вздымается мерно и спокойно в такт дыханию…

В ушах раздался знакомый хруст, и я почувствовала, что дыра, которую я носила в груди, стала еще на пару миллиметров шире.

Кто-то за моей спиной присвистнул.

– Етить мои пончики! Вы тоже это видели? – Опершись обеими руками на скамью, Леша наклонился вперед. – Она его вылечила!

Тёма дотронулся пальцами до груди и шумно выдохнул. Удивление на его лице было таким искренним, что я невольно улыбнулась.

Может, оно того и стоило.

– И давно ты это умеешь? – спросила Юля. Одна тонкая бровь ее приподнялась, придав лицу выражение между удивленным и задумчивым.

Я кивнула.

– Теперь мы можем идти? – сухо спросил Антон. – С твоего позволения.

– А как же?.. – начала я, но осеклась.

Антон не двигался, но я почувствовала по напряжению его тела: что-то не так. Перевела взгляд на Юлю – она о чем-то размышляла. Чем дольше она это делала, тем явственнее мне казалось, что просто так мы отсюда не уйдем.

– Ты сама попросила Веру показать свою силу, – произнес Антон, и я услышала предостережение в его голосе. Правая рука его не двигалась, но лежала так, чтобы при необходимости выхватить пистолет – пусть даже с пульками.

Леша тоже напрягся. Помолчав, Юля элегантно качнула своим идеально уложенным каре.

– Идите.

Дважды повторять ей не пришлось. Антон встал из-за стола и, дождавшись, пока я неуклюже выберусь, отсалютовал всем присутствующим.

– На связи, – сказал он вместо прощания.

Юля снова протянула свою трогательно крошечную ручку, и мне ничего не оставалось, кроме как пожать ее.

– Ты интересная, Вера, – сказала Юля, пока я пыталась понять, как жар из ее ладони перетекает в мою. – Заходи как-нибудь. Потолкуем. Я тренируюсь каждый день.

– Обязательно зайдет, – ответил за меня Антон и почти вытолкал из кафе.

Я бросила на Тёму последний взгляд через плечо – он застегивал рубашку негнущимися пальцами и ни на кого не смотрел – и нырнула в безлунную летнюю ночь.

– Мы не спросили про Ваню! – выпалила я, когда кафе осталось позади.

– Отбой по Ване, – отрезал Антон.

– В смысле? Он? Он…

У меня даже язык не поворачивался сказать это.

– Не болтай на улице. Пойдем.

Безошибочно ориентируясь в темноте, Антон устремился к студии. Мне пришлось напрячь все силы, чтобы успеть за ним.

Только заведя мотор микроавтобуса и убедившись, что окна закрыты наглухо, Антон коротко сообщил:

– Юля спасла тебя вместо Вани. Времени было мало.

Больше он ничего не сказал. Всю дорогу я сидела, сжав челюсти так крепко, что в конце концов у меня заболели скулы. В голове стучали барабаны, мысли скручивались в тугой клубок из образов. Эдгар на берегу, Тёма в расстегнутой рубашке, Юля в облегающем красном платье, Лестер, на глазах превращающийся из аристократа в немощного старика. Теплая ладонь на моем затылке, от одного прикосновения которой становится легче.