– Телефон. Ты искала его в шкафу.

Я поняла, что все еще сижу на нижней полке.

– Там и был.

– А-а, – протянул он. – Забавная старушка.

– Какая?

– Старенькая такая. Седая. Которая здесь жила.

Не успел он произнести последнее слово, как квартиру сотряс гром такой оглушительной силы, что у меня заложило уши. Небо разломили косые линии. Несколько мгновений я не видела ничего, кроме ослепительно-белого света. Из раскрытого окна подул влажный ветер, неся первые брызги. Вскоре дождь полил стеной. Мое мокрое от пота платье за секунду стало отвратительно холодным.

– Я чувствую запах старой женщины. Это все ее вещи? – спросил Лестер.

– Вот ты нашел время!

Я хотела подняться и закрыть окно, но Наум вцепился мне в ногу когтями.

– Твою ж!.. Наум!

Новый раскат грома сотряс кухню. В метре от меня с жалобным треском рухнули кастрюли, в ряд висевшие над плитой. От ветра захлопали дверцы шкафчиков. Я сама не заметила, как вцепилась одной рукой в другую. На коже стал явственно ощущаться чей-то взгляд.

– Если это твои шутки, лучше прекрати! – бросила я Лестеру, перекрикивая ветер.

Но он даже не обернулся – все вглядывался со своей кушетки в бушующее небо.

– Подведи меня к окну.

Дверца шкафа, в котором я сидела, едва не хлопнула меня по лицу. Я отцепила от себя испуганного кота, поднялась и взяла Лестера за узкую ладонь, увлекая за собой.

Хотела закрыть окно, но Лестер меня остановил:

– Оставь так.

– Нас зальет.

– Оставь.

Он подошел вплотную к разбухшей от влажности раме и прислушался, подставив лицо косым струям. Я ждала рядом, сама не зная чего. Квартира вдруг показалась мне враждебной. Неизвестный взгляд давил в спину, что-то хлопало и бесновалось на кухне, а я лишь крутила на пальце оловянное кольцо, прощальный подарок Эдгара, и повторяла себе: после всего, сотворенного мною, ни одна старушка мне не страшна. Даже мертвая.

– Я чувствую борьбу, – наконец сказал Лестер. Лицо, волосы, рубашка его были мокрые, но он как будто не замечал этого.

Я глубоко вздохнула.

– Знаешь, когда шутишь, ты нравишься мне больше.

– Я никогда не шучу, моя радость.

– Перестань меня так называть!

– Как скажешь.

Я помолчала.

– Давай просто закроем окно.

– Там не закончили.

– Это не повод торчать под дождем.

Он не ответил. Я заставила себя выпустить кольцо и захлопнула окно, чуть не заехав Лестеру по лицу. Хватит. Нет тут никакой старушки. Мертвые лежат в земле и не могут причинить зла живым. А слепые не видят того, что происходит за окном.

Я вгляделась в темноту кухни. Ничего, кроме очертаний дверец и шкафчиков.

– Тут никого нет, – вслух произнесла я.

Лестер повернул ко мне голову. Сверкнувшая в этот момент молния озарила его лицо – белое, как у мертвеца.

– Что-то не сильно ты боишься.

Я снова покрутила кольцо.

– Нам с тобой под силу выдумать чудовище под кроватью и оживить его. Разве это не нас следует бояться?

– Только ты в отличие от меня, если сделаешь это, навеки распрощаешься с остатками своей души, – назидательно уточнил Лестер с видом профессора, словно не был залит водой с головы до пят. – Как там твое чудище, кстати? Что ж ты его, беднягу, одного оставила в небытии, а сама вернулась?

Да он издевается!

– Как будто ты не знаешь! – вскипела я.

– Не ведаю.

– Брось, Лестер. Я здесь. – Я подалась вперед и чуть не наступила ему на ногу. – А его нет. Совсем нет. Понимаешь?

Лестер криво усмехнулся краешком тонких губ. Помедлил, перебирая в воздухе пальцами, словно перелистывал книгу.

– Может… Может, просто хочу это услышать из твоих уст.

Даже слепой и беспомощный, он был настоящей чертовой прорицательницей. И знал меня лучше меня самой.

Хотя он был выше, я смогла заглянуть в его слепые глаза.

– Я его убила.

Новый раскат грома сотряс кухню.

После ливня квартиру поглотила тишина. Наум задремал под столом, Лестер так и сидел на кушетке. Уходить он явно не собирался. Я наглухо закрыла окно, вытерла натекшие лужицы, включила свет и, прикинув, что на одном чае до конца дня не продержусь, все-таки пошла заказывать пиццу.

Пока ехал курьер, Лестер закидывал меня вопросами, ответы на которые наверняка давно прекрасно знал.

– И ты пошла туда одна-одинешенька? Ночью? В этот ужасный старый дом из гнилых досок? – в притворном ужасе спрашивал он, длинным пальцем щекоча Науму розовое пузо с облезшей шерстью. Каждый раз кот пытался схватить его за палец, и каждый раз слепой умудрялся вовремя отдернуть руку.

Я домыла последнюю тарелку и выключила воду. Теперь хоть будет из чего есть пиццу, а то все стояли грязные.

– С Костей.