Колесико мясорубки на секунду замерло, а потом провернулось дважды.

– Не знаю. Сергей дома?

– Уехал вчера утром. Послушайте…

В ухо тренькнула эсэмэска.

– Один момент, Елена Васильевна.

Я пробежал глазами текст.

«У меня есть живая вода, чтобы оживить Сметану».

Из торгового центра я вышла с новым блокнотом и ручкой в одном кармане и лентой Дарины в другом. Косы, чтобы вплести ее, больше не было – свежеостриженные волосы едва доставали до плеч. Денег у меня тоже не было – последние сотни ушли на парикмахера. Вообще-то блокнот я купила, чтобы спросить про стрижку. Парикмахер долго рассыпался в комплиментах моей отросшей гриве, а я вежливо кивала, с нетерпением ожидая, когда она отрежет первую прядь. Мне казалось, вместе с лишними сантиметрами уйдут воспоминания – запах Эдгара, въевшийся под кожу, его дыхание на затылке и душные объятия.

Теперь ветер непривычно холодил шею. Джинсы, такие узкие, что больше напоминали легинсы, болтались в пакете на сгибе локтя. Там же, завернутый в алую рубашку в стиле унисекс, лежал заветный пузырек с живой водой.

Сумерки укрыли город теплым дымчатым покрывалом. Повсюду зажглись огни, и улица стала похожа на длинную гирлянду с торопливо снующими по ней фигурками. Даже к вечеру люди не замедлили темп – неслись вперед с такой скоростью, будто хотели завершить все земные дела до заката.

Я стояла у входа в метро и пролистывала эсэмэски. Антон написал, что будет у меня дома через полтора часа. Что он забыл у мамы, мне было непонятно, но спрашивать я не стала.

С Тёмой мы договорились встретиться завтра около двух рядом с домом Фроси на Фрунзенской. Я не стала спрашивать, что по этому поводу думает Юля, а сам он ни о чем не упоминал.

С метро все было по-прежнему: я пробовала спуститься под землю дважды, и каждый раз паника грозила выдавить из легких остатки воздуха. Что-то внутри меня, то, что сильнее здравого смысла, знало: в недрах стеклянно-мраморного мира с дребезжащими поездами меня ждет смерть.

Оставалось, видимо, наколдовать себе еще пару купюр и поймать такси.

Хотя надо уже прекратить это делать. Купюры пусть и стоят всего пару крошек души, но раз уж я решила отказаться от волшебства…

– Ой, любишь ты усложнять, моя радость, – произнес за спиной елейный голос.

Я обернулась. Уже знала по бархатному тембру, какую из ипостасей выбрал Лестер. В этот раз он превзошел сам себя: волосы белизной соперничали с элегантным брючным костюмом, болезненная худоба сменилась подтянутостью.

Я глубоко вздохнула, надеясь, что от легкого испуга руки не задрожат, и на всякий случай уперла их в бока.

– Столько мороки ради того, чтобы капельку поменять внешний вид, – насмешливо протянул Лестер. – Неужели нельзя вообразить себе… Ну скажем… – Он щелкнул пальцами, и я почувствовала дуновение воздуха там, где на мне только что плотно сидели джинсы. Вместо них красовались коротенькие кожаные шортики, а из-под тесного кожаного топа виднелся голый пупок. Я пригляделась. Это что, пирсинг?

Какой-то парень у газетного киоска присвистнул. Я развернулась к Лестеру, всем своим видом выражая возмущение.

– Что? – Лестер поднял руки в знак капитуляции. – Смотри, вон юноше нравится.

Я потрогала колечко в пупке. Почему прокол не болит?

– Почему не болит, – с обворожительной улыбкой повторил Лестер, следя за мной. – Некоторые вещи не меняются, моя радость. Угадывать по твоему лицу по-прежнему доставляет мне ни с чем не сравнимое удовольствие.

Высокая блондинка в платье и белых туфельках вышла из метро и, заметив Лестера, остановилась. Даже перестала вытаскивать наушник из уха. Облизала губы, окинула его оценивающим взглядом, но, заметив меня, засунула наушник обратно и зашагала дальше.

– Видишь? – гордо спросил Лестер. – Ты стала настоящей красавицей. Первыми это всегда замечают женщины.

Я повела плечом и представила, что снова стою в джинсах и футболке. Дыра в груди стала шире, но плясать под дудку Лестера я не собиралась.

Я перевесила пакеты на сгиб руки, отошла подальше от стеклянных дверей и произнесла одними губами:

«Что тебе надо?»

Его довольная улыбка поблекла.

– Ты опять без голоса? Я уж решил, ты не желаешь со мной беседовать. Что-то творится в последнее время с моим волшебством. Выветривается, как дешевые духи. Я сначала думал, это следствие моей травмы. Но я уже оправился, а оно все барахлит. Ты ничего не заметила?

Я покачала головой и выразительно показала на свое горло. Если он хочет вести беседы, пусть сперва даст мне голос.

– А, да. Прости. – Лестер послал мне воздушный поцелуй. В горле знакомо защекотало, и связки ожили. – Так лучше?

Я кашлянула.

– Пойдет.

– Как будто где-то подтекает. – Лестер посмотрел на темнеющее небо. Я тоже подняла глаза, но кроме пары плывущих облаков, ничего не увидела. – Смотри. – Он взмахнул рукой, и люди вокруг исчезли. – Клянусь, оно растает через пять минут!