Я кивнула. Телефон в кармане запищал, и я наспех выключила его, успев заметить, что звонил Антон. Мужчина укоризненно покачал головой.

– Ну? – Он заложил руки за спину и стал похож на строгого учителя. Спортивный костюм на нем смотрелся до комичного неуместно. – И кого?

Секунду я соображала, как ответить без голоса. Потом вспомнила про блокнот. Под удивленным взглядом мужчины нацарапала на чистой странице «Константин Семенов». Мужчина близоруко сощурился.

– Не припомню такого. Он когда преставился?

Я написала год.

– Так… Это тебе нужен новый сектор. – Мужчина важно указал в противоположный конец кладбища. – Только я бы лучше в другой день пришел, тут сейчас ливанет, как…

Не дослушав его, я показала большой палец и поспешила в указанном направлении. Вскоре деревья, высаженные по сторонам от широких дорожек, расступились – мне открылся пустырь, расчерченный на манер шахматной доски. Судя по увядшим, но еще живым цветам, могилы здесь были свежие.

По плечам у меня рассыпались мурашки. Вот оно.

Я зашагала по краю участка, внимательно читая имена на надгробиях. Александр, Татьяна, Иммануил, Катерина… Снова завибрировал телефон. Он же знает, что у меня нет голоса. Станислав, Андрей, Федор. В первом ряду Константина не оказалось, и я свернула туда, где не было дорожек. Воздух набух влагой, рубашка прилипла к спине.

Оксана, Петр, Прокофий. Кого сейчас называют Прокофий? Я заставила себя опустить руки, которые все это время прижимала к груди. Костя бы наверняка посмеялся, увидев, как я волнуюсь.

Аглая, Александр, Василий, Наталья, Николай. Снова звонок. Я остановилась, немного не дойдя до дальней стены кладбища. Глаза видели буквы, я повторяла их про себя, даже губы шевелились, но сознание отказывалось поверить. Надпись на камне гласила «Семенов Константин Игоревич», внизу стояли даты – «6.02.1991–14.08.2009». Ни фото, ни посмертного послания. Участок был пустой – просто черная земля с травой и сорняками, огороженная ярко-голубой оградкой.

Несколько мгновений я ничего не видела. Пришлось протереть глаза кулаками, возвращая себя в реальность. Вот он, передо мной, Семенов Константин Игоревич. Такой же одинокий, как при жизни.

Картинки трехлетней давности вспыхнули в памяти, как кадры фильма. Вот Костя пытается прорваться в хлипкую дверь, а Эдгар отталкивает меня; вот они, сцепившись, вместе катятся с хрупкой лестницы. Вот Эдгар, проигнорировав мольбу отпустить Костю, выхватывает из-за пояса нож и быстрым косым ударом вонзает ему в горло.

Отворив калитку, я осторожно пробралась внутрь. И тут же, быстро оглянувшись, рухнула коленями на примятую землю. Свернулась на могиле, обнимая себя руками. Под щекой пахло черноземом.

– Эй, девушка, – произнес кто-то надо мной. – Дождь вот-вот пойдет.

Я зажмурилась. Только священника здесь не хватало.

– Слышишь меня?

Да что ж такое.

– Вставай, кому говорят. Раньше надо было расстраиваться.

Где-то опять завибрировал телефон. Мужчина перегнулся через оградку и поднял мобильник с земли – видимо, выпал во время моего представления.

– Ало? – деловито сказал он в трубку. – Вы орете мне в ухо! Нет, не Вера, молодой человек. Она, я так понимаю, рядом. Жива с Божьей помощью. Слушайте, если вы так о ней печетесь, зачем пустили на кладбище одну, да еще в такую погоду?

Антон что-то прорычал в ответ. Но священник, казалось, ничуть не смутился.

– Ну и заберите ее отсюда. Пока она тут тоннель не вырыла… Грех какой. А? Да перестаньте орать!

Голос Антона стал тише.

– Мы на Архиповском. Чем-чем? Кладбище! Да. Ждем.

Я полежала щекой на нагретой дыханием земле еще секунд тридцать и села. Кажется, в моей сумочке не было салфеток, так что я вытерла лицо рукавом.

– Вот. – Мужчина неуклюже перегнулся через оградку и протянул мне носовой платок. – Раз уж сидишь. Протри там.

«Что?»

Он ткнул пальцем мне за спину.

– Памятник, говорю, протри, раз забралась. Давно никто не приходил. Почистить надо. Уважение к покойнику какое-никакое…

Я обернулась к надгробию. Вид букв снова резанул. Я даже смогла заплакать.

– Да не реветь, а памятник вытереть! – велел священник.

Я придвинулась к камню почти вплотную. По верхней кромке тянулись разводы от дождя и снега, в двух местах белели следы от помета птиц. Костя однозначно заслуживал лучшего.

– Эй, Лексеич! А я обыскался уже! Там пришли по поводу отпевания!

Из-за поворота показался круглый человечек в синем костюме рабочего. Лицо его закрывала кепка.

Ну слава богу.

– Протри памятник, – строго повторил Лексеич, отлипая от оградки. – И через двадцать минут чтоб у ворот. Не потеряешься? И не реви, поняла? – Он обернулся к рабочему. – Что там?

Тихо переговариваясь, мужчины зашагали прочь, на ходу разгребая ногами прошлогодние листья. В этот момент поднялся ветер, небо как будто пригнулось еще ниже. Душный воздух ударил в лицо, и я снова повернулась к памятнику.