– Рожая, Веселина заставила поклясться, что буду заботиться о нем. Я не хотела. Смотрела на мальчишку и не чувствовала ничего, кроме страха. Это ведь не Радогора сын. Байстрюк от хитрого духа, что воспользовался слабостью Веселины и резвился с ней. И вот к чему это привело… Веселина умерла, чтобы на свет появился этот бесенок.

– Так ты дала клятву Веселине? – не своим от долгого молчания и пересохшего горла голосом спросила Руслана.

Бояна сгорала от стыда: взгляд ее метался, но на Руслану мать не смотрела, на лбу проступила глубокая мрачная морщинка. Руслана поджала губы, не зная, жалеть мать или осуждать за слабость и трусость.

– Я не смогла даже взять мальчишку на руки, – сокрушенно покачала головой Бояна. – А уж думать, что полукровка однажды станет названым братом моим собственным детям, было до одури противно.

Руслана всего на миг представила, что у нее и Леты мог бы быть старший брат. Зоран. Неродной по крови и совершенно на них непохожий: светловолосый, зеленоглазый, с тяжелым взглядом, но наверняка добрым сердцем. Ведь злой человек или нечистый дух ни за что не стал бы помогать и, успокаивая, петь колыбельную едва знакомой девчонке.

«…Да и воровке к тому же», – голосом Зорана подумала Руслана.

Как же жестока была матушка… И как слепа она сейчас.

– Веселина рожала сама. Повитух никто не позвал, потому что роды начались глубокой ночью. Я сама-то прибежала к ней лишь под утро, когда сердце почуяло неладное и терпеть это больше не было сил. Выбралась через окно и побежала в одной сорочке по мокрой от росы траве. В избе были только мы, а потому… когда Веселина умерла с новорожденным мальчиком на руках, я думала, что и он погибнет тоже. Иначе и быть не могло. Ведь я просто сбежала, оставив их там!

Бояна зарыдала взахлеб. Горькие слезы ручьями катились из глаз, но облегчения не приносили. Руслана знала это, потому что сама едва не плакала, пораженная тем, как жестоко было глупое, юное сердце матери.

Никакие слезы не смоют этот грех с души.

– Уже потом я узнала, что назвали мальчика Зораном, потому что сердобольные соседи нашли его в тот миг, когда солнце развеяло ночь. Хороший выбор, ведь свет в имени поможет выжечь нечистую кровь, – слова, что были закупорены в душе долгие годы, теперь лились из Бояны, как отрава вытекает из раны.

Только вот Руслана, слушая мать, чувствовала, что яд теперь коснулся и ее души. Эту горечь и боль она будет вспоминать всякий раз, смотря в глаза Зорана.

Больше слушать мать Руслана не хотела. И так ясно, что соседская семья нашла маленького Зорана в объятиях уже мертвой Веселины и приютила. Единственное, что оставалось загадкой, – навещала ли Зорана Бояна? Поглядывала за ним хоть издалека? Хоть изредка?

Наверняка. Иначе как она узнала уже взрослого Зорана, когда тот провожал Руслану до избы?

Значит, совесть у матери все-таки есть.

– Я уже заметила, что судьба в отместку часто сталкивает нашу семью с Зораном, будто наказывая за то, что я не исполнила последнюю волю Веселины. Сначала твой отец, теперь ты…

Отец? Руслана вскинула глаза, немо прося дать ответ. Что связывает отца и Зорана? Но Бояна сделала вид, что не проговорилась случайно, не заметила вопросительный взгляд дочки.

– Теперь ты все знаешь, – теребя в пальцах ткань поневы, выдохнула Бояна. – Зоран – не человек, хоть и правда от него сокрыта. Он байстрюк. И тебе с ним лучше не иметь ничего общего. Неисполненная последняя воля так же опасна, как нарушенная клятва.

Мать посмотрела на нее заискивающе, надеясь узреть поддержку и такой же благоговейный страх, что уже дрожал в глазах Бояны. Страх, который змеем оплетал душу долгие годы. Но Руслана наследовать ни страхи, ни предубеждения не хотела.

– Мне бояться нечего, – сказала она, поднимаясь с пола. – Не я бросала новорожденного ребенка умирать. И не я ищу оправдание чужому безумию. Не я упиваюсь небылицами, за которыми не вижу собственную жестокость!

Голос оставался тверд, но Руслану потряхивало. Коленки едва не стучали друг о друга, как деревянные ложки в руках музыканта. Хорошо, что подол сорочки спускался почти до пят, а ладони девушка стиснула в кулаки. Ими она будто хотела разбить прошлое, которое отравило уже не одну жизнь.

– Руслана, пойми меня! Я боялась!..

Матушка вскочила с лавочки, бросилась к ней, а Руслана, наоборот – отступила к двери в мыльню.

– Хочу понять тебя, но не могу.

Она, не раздеваясь, зашла в раскаленную баню и захлопнула перед носом матери дверь. От жара тело и одежда быстро взмокли, ткань прилипла к коже. Руслана осела на пол, подальше от пышущих теплом камней, и уткнулась лицом в дрожащие ладони. В новой боли лишь одно было хорошо – Руслана почти забыла о собственной несчастной судьбе.

– Бедный Зоран, – прошептала она и расплакалась.