А я не могла. Я видела, что эта странная сила, от которой уже вибрировали кончики моих пальцев, просто не справлялась!

Я должна была понять, в чем дело. Что происходит?!

Через несколько мгновений желтый свет стал настолько сильным, что достиг валяющейся на полу окровавленной заколки. И почти сразу черный дым от нее перестал валить, кровь высохла, а тонкое лезвие осталось лежать рядом, как обычная безделушка.

Сердце глухо ударило в ребра.

Я оглядела мальчика, что лежал у меня на коленях, и заметила, что темная синева, которая начала появляться под кожей ребенка сразу после удара кинжалом, уже исчезла. Как и черный дым.

Это могло говорить о том, что яд удалился из тела! Вот только почему тогда Альтарион не может очнуться?!

И что будет, если он, как и Айден, не сможет проснуться, так и оставшись в коме? Он будет находиться в беспамятстве до тех пор, пока не произойдет какое-нибудь чудо, или и вовсе останется таким навсегда?..

– Что-то идет не так, – выдохнула я, стиснув зубы, но не переставая держать руку на ране.

– Нет-нет, что не так? – взвыла сзади Серфинарион.

– Мне кажется… словно его тело не справляется с лечением, а ведь у драконов должна быть прекрасная регенерация, – проговорила я, отодвигая ткань на его рубашке, чтобы посмотреть на маленькую дырочку от удара. Отверстие, которое и не думало затягиваться, а ведь раны Ильнарион в свое время были чудовищно огромны, и все равно она исцелилась в рекордное время!

– Ах, мой мальчик такой слабый, он даже ни разу не оборачивался, – заплакала вновь его мать. – В нем слишком много человеческой крови! Его отец… человек, – выдохнула она, заламывая руки. – Прошу вас, прикажите принести его лекарство, возможно, это поможет сделать его драконью кровь сильнее!

Я нахмурилась, пытаясь соображать быстрее, но мысли, как нарочно, двигались в голове медленно, будто мухи, налипшие на мед.

В этот миг серьги Яросветной девы, что сегодня вновь были у меня в ушах, неожиданно нагрелись. А меня будто молнией прострелило:

– Это тот самый яд, сбор трав, заглушающих человеческую природу ради роста магических способностей? – выдохнула я, глядя через плечо на Серфинарион.

На этот раз, нахмурившись, на меня смотрели сразу несколько драконов. Но я не обратила на это никакого внимания. Что-то горячее внутри меня жгло и разрасталось возмущением.

– Несите сюда цветы иншуларден, и быстро! – крикнула я, глядя на охранников.

Те синхронно склонили головы и исчезли в вихрях огня, словно я приказывала им всю их жизнь.

– Селина… – неторопливо проговорил Айден. – Настои трав, которые дают Альтариону, были выбраны нашими медиками.

Я не знала, что ему ответить. Но мне хватило лишь одного взгляда, чтобы император снова выпрямился и, положив руку мне на плечо, кивнул и проговорил:

– Делай то, что считаешь нужным.

Надо заметить, что это бы меня даже удивило, если бы момент был подходящий для удивления.

Ведь я была простым человеком из другого мира. Плохо знакомым с местными правилами, мало разбирающимся в драконьей физиологии и совершенно не разбирающимся в лечении.

Но Айден мне верил. Почему-то верил.

И это заставляло меня ощутить вновь те самые огненные крылья за спиной, которые исчезли сразу после боя и с тех пор не появлялись.

Когда двое охранников вновь явились из вихрей эксплозии с двумя охапками цветов, я тут же выхватила несколько лепестков и сунула мальчику в рот, обложив его остальными цветами со всех сторон.

Пока я это делала, его мать у меня за спиной подвывала все громче и тоньше. Но не говорила ни слова. Не перечила, хотя я и чувствовала, что она не верит в то, что я делаю.

– Эти цветы пробуждают человеческую природу, – проговорила я, пытаясь пояснить свои действия, успокоить ее и одновременно надеясь, что мои догадки подтвердятся. – Человеческий организм ведь никак не подвержен отравлению черным золотом. Это яд лишь для драконов… Понимаете? Вы понимаете, о чем я говорю?

Я обернулась к Айдену и Серфинарион. Двое стражников стояли рядом, склонив головы, а Айден вдруг мрачно кивнул.

– Я понимаю. Это отличный ход, Селина. С благословением Яросветной будем надеяться, что это сработает.

Мать Альтариона перестала плакать, словно тоже что-то поняла.

А я вновь посмотрела на рану ребенка, затем взяла один лепесток цветка, сдавила его и капнула сок прямо в тонкое отверстие.

Тут же на глазах под воздействием желтого света оно начало затягиваться!

А еще через несколько минут мальчик открыл глаза!!!

– Мама… – прошептал он. – Мамочка…

И заплакал. Вместе с матерью, которая прижалась лбом к решетке, но теперь от нее не доносилось ни звука, только слезы капали на пол крупными горошинами, пока она без толку протягивала дрожащую руку к ребенку, который был от нее слишком далеко.

Я поднялась на ноги, едва стало ясно, что желтый свет перестал впитываться в тело Альтариона. Коротко кивнула, сдерживая головокружение.