Вблизи они уже не тянули на героев-драконоборцев. Барабанщик был ужасно пьян, небрит, с толстым пузиком и со вторым подбородком. Он пытался галантно поддерживать Женечку под руку, но сам то и дело цеплялся за нее, стараясь не упасть. Как они на пару не рухнули по дороге – это было главной загадкой вечера.

Вокалист вообще никого вокруг не замечал, кроме себя. Он, не затыкаясь, хвастался победой в сегодняшнем «сейшне», рассказывал про репетиции, о том, сколько делает для группы и как его надо за это ценить. Когда мы дошли до «Таганской», он успел в пятый раз поведать о том, как «пробил для ребят сегодняшнее выступление, и не зря, не зря!»

А наглец Алик назначил меня своей жертвой. Пытался брать за руку, приобнимал, тупо шутил, а главное – всячески демонстрировал, какое он сокровище и как я должна быть счастлива его вниманию. Только вот – упс! – с каждым таким заходом бесил все больше и больше. У него были потные пальцы, неровные зубы, слишком накачанная фигура… И никакого чувства такта.

Но я надеялась, что еще немного, мы спустимся в метро и они отстанут.

Не тут-то было.

Ох, лучше бы мы вызвали такси.

Сначала Алик пытался не пустить меня внутрь станции, облапил и требовал поцелуй в обмен на то, что позволил узнать себя поближе. А когда я вывернулась из его загребущих лап и сбежала, он рванул следом! Перепрыгнул через турникеты, показал фак дежурному полицейскому, послал мне воздушный поцелуй и съехал вниз по перилам эскалатора…

Когда мы с Женей оказались на перроне, его уже не было видно. Женя грустно вздыхала и залипала в смартфон, сохраняя телефоны вокалиста и барабанщика. Я же надеялась, что Алика приняла охрана и мы его больше никогда не увидим.

Но когда мы запрыгнули в вагон, хлопнули двери и поезд загудел, набирая скорость, кто-то вдруг закрыл мне глаза руками.

– Приве-е-ет, – пропел Алик мне в ухо. – Я уже почти уехал… Но тут подумал. Как же ты без меня?!

– Замечательно! – Я отшатнулась от него и уперлась в двери вагона. С надписью «Не прислоняться».

– Это ты просто раньше меня не знала.

– Надеюсь и дальше не знать.

– Очень ка-те-го-рич-но! – пропел он и уперся ладонями в стекло, справа и слева от моей головы. Его лицо было всего в нескольких сантиметрах. И дыхание – тяжелое, частое, горячее… – Не надейся.

Я молча сложила руки на груди, чуть оттолкнув его, и отвернулась. За окном, в темноте, проносились стены и толстые жилы проводов. Вагон чуть покачивался. Меня тошнило, и хотелось сначала под холодный душ, а потом под одеяло. И спать, спать, спать… Без снов.

Алик ткнул меня в бок, рассмеялся, потом тоже сложил руки на груди, копируя позу. Сделал шаг в сторону и уставился куда-то вдаль. Ну хотя бы замолчал, и на том спасибо. Так мы и ехали по Кольцевой до пересадки. На переходе делали вид, что не замечаем друг друга. Сели в поезд на север… И тут мне стало страшно. Он что, будет нас до самого дома преследовать? Или вообще до квартиры? Как от него отвязаться-то? Кричать? Просить помощи?

Я прошептала Жене на ухо:

– Слушай, может, Никите позвонишь?

– И что я ему скажу? – она фыркнула. – Мы тут без тебя в клуб сгоняли, а теперь от охренительно красивого парня отвязаться не можем, спасай?

– А если просто сказать, что привязался какой-то…

– Да что он сделает-то? Вмиг прискачет из своих Текстильщиков? Или мы его ждать будем, катаясь туда-сюда? Метро раньше закроют, але!

– И что делать?

– Он точно тебе не нравится?

– Женя!

– О’кей. Тогда… – Она стрельнула глазами на Алика и мило улыбнулась. Потом продолжила шептать мне: – Как откроют двери у нас на станции, сидим до последнего. Как начнут закрывать, валим наружу. Может, не успеет.

Да уж. Идеальный план.

Но другого у нас не было.

В итоге он удался. Почти.

Мы вскочили и ринулись к выходу в тот момент, когда уже замигала красная лампочка. «Осторожно, двери за…» – эта фраза настигла меня, когда я одной ногой была на платформе. Еще шаг, и… Тут меня схватили за плечо, разворачивая обратно, лицом к дверям.

Я ахнула, дернулась назад, и в этот момент Алик схватил меня за затылок и прижал к себе. Щекой к жесткой щетине, губами к горячим потрескавшимся губам, соленым, жестким. Я дернулась, уперлась ладонями в грудь, прикусила его слишком дерзкий язык… И время остановилось. В ритме его сердца я снова услышала ту самую музыку и поплыла. Перестала понимать, где я и с кем. Перестала отбиваться. Руки безвольно упали, губы шевельнулись, пуская его в рот, глубже, глубже…

Двери грохнули, закрылись, сдавив Алика, поезд дернулся и оторвал его от меня.

Я пошатнулась и упала бы, не поймай меня Женечка.

– Сбежали! – пискнула она и показала мне большой палец.

– Почти, – ответила я. Поднесла руку к губам.

Вслед поезду я не смотрела.