– Давай не спать, – прошептала я. И почувствовала, что мне очень, просто ужасно, до жарких щек и дрожащих пальцев, стыдно. Наверное, так себя чувствовала бы Ева, соблазняя змея-искусителя.

– Нет, – покачал головой Стас, медленно снимая пиджак. – Еве совсем не было стыдно. Она была та еще…

И, не договорив, скользнул ко мне.

11.5

Через несколько мгновений я оказалась без пижамы. По коже побежали мурашки, холодное дуновение лизнуло затылок и скользнуло вниз по позвоночнику, соски напряглись, и грудь сладко заныла. Стас подхватил меня, развернул к себе спиной и усадил на колени. Повел кончиками пальцев вверх по шее, обрисовал подбородок, подобрался к уху… А другой ладонью чуть коснулся соска и отправился вниз.

Сначала мне даже стало немного смешно. Он не прижимал меня к себе, не обнимал, не целовал. Просто блуждал пальцами по коже, касался ее то легко-легко, как бабочка крыльями, то нажимал и с силой поглаживал, словно искал внутри меня нужные кнопки… Это походило на настройку инструмента. Будто музыкант осторожно взял виолончель, на которой никогда раньше не играл, и теперь осторожно подтягивает струны, подкручивает колки, обхватывает гриф – пытается привыкнуть и понять, как сыграть лучше.

Он настраивал меня. Чертил на теле пути и коды, о которых я раньше и не подозревала. Находил места, от прикосновения к которым я начинала таять. Разгонял жар в крови, всего лишь проводя ладонью над бедром. В миллиметре над кожей, чтобы я ощущала не тяжесть руки, а лишь движение и холод. О, это сочетание его ледяного внимания и пламени, постепенно зарождающегося у меня внутри!

Я пыталась отвлечься от чувств, отрешиться от того, что происходило с моим телом, удержать внимание на главной задаче. Надо не упустить момент, когда он снимет рубашку, надо до нее незаметно дотянуться, надо достать… Только вот тело меня предавало. Слишком искусным оказался Стас. Тонким, неожиданно чувственным. Он легко разгадывал маленькие загадки и тайны, о которых я и сама пока не знала.

Вел пальцами от подбородка к низу живота, проходил по извилистому пути, выписывал на коже то ли древние письмена, то ли геометрические фигуры. И желание внутри меня отзывалось пугающе сильно, рвалось ему навстречу, изнутри – к его пальцам. Все сильнее пульсировало в животе, заставляло меня вздрагивать и подаваться навстречу искусным рукам, резко выдыхать и мечтать… мечтать уже не о карте, а совсем о другом.

Я попыталась развернуться, чтобы обнять Стаса, но он тихонько засмеялся и удержал меня на месте. Руки, еще секунду назад такие нежные, внезапно оказались твердыми и ледяными, будто меня сковали цепями…

– Не спеши, – проговорил он мне в ухо. – Вся ночь впереди. Я еще только начал.

Нырнул пальцами между моих ног и принялся блуждать рядом с клитором, поглаживать и щипать кожу, кружить вокруг, одновременно оттягивая и приближая момент наивысшего удовольствия. Я охнула и закусила губу, шевельнула бедрами, попыталась прижаться сильнее, еще сильнее! Но рука ускользнула, дразня, и вернулась обратно только тогда, когда я поняла – не получится. Ни сдвинуться, ни вырваться, ни диктовать Стасу, что делать. Рука вернулась и принялась распалять, теребить и гладить, скользить вокруг губ, которые были уже совсем мокрые. Я дышала сквозь зубы, со свистом, старалась отвлечься, потому что это было невозможно.

Невозможно терпеть, балансируя на тончайшей ниточке над пропастью удовольствия. Невозможно приблизить момент разрядки: я уже осознала, что Стас, как режиссер сегодняшней ночи, не готов к быстрому действию. Будет медленно, мучительно-сладострастно и… страшно. Страшно от тех мыслей и образов, которые кружились у меня в голове. Тело не получало разрядки и заставляло думать… обо всем.

Мне хотелось, чтобы Стас взял меня, прямо здесь, прямо сейчас, изо всех сил, трахнул меня глубоко-глубоко, проник целиком, притянул к себе, взял без остатка, сдавил, прижался ледяной чешуей к моей раскаленной коже, проник в рот раздвоенным языком, опоил ядом, обездвижил – и трахнул снова, и снова, и снова, и…

– Я бы с-с-с удовольствием, – прошипел Стас мне на ухо. – Но твое тело не выдержит. Так что, позволь, останусь в человеческом обличье.

Развел мои бедра ладонями, запустил внутрь меня кончик пальца, а другой рукой продолжил гладить. На этот раз все жестче и настойчивее, не оттягивая оргазм, а наоборот, разгоняя меня, приближая к удовольствию все быстрее и быстрее. И когда изнутри меня будто хлестнули разворачивающиеся змеиные кольца, перед глазами поплыли цветные искры, а внизу живота стало тяжело и жарко, он вдруг приподнял меня и резко опустил к себе на член.

– О-о-о-ох, – вырвалось у меня. – О-о-ох!

Очень, очень глубоко. Какой же он длинный, какой холодный, какой…

И тут меня без перерыва накрыло второй волной.