Нефрит перевернул кисть ладонью вверх, почти безучастно вглядываясь в собственную руку, из которой невидимыми клубами распространялся бледноватый дым. А потом опустил ее на плечо Эвисы, скользнув по шее вверх. Убирая красивые сверкающе-белые волосы, освобождая мягкую линию мышц, бьющуюся в спокойном ритме маленькую артерию. Проводя пальцем по показавшемуся уху, до которого чудовищно сильно хотелось дотронуться губами.

Дым распространялся вокруг, сплетаясь в очередную паутину и укладываясь на спящей девушке серебристыми нитями. Остановить этот процесс не представлялось возможным. Да и трудно остановить то, что в какой-то мере отвечает твоим желаниям…

Эвиса с каждым мгновением дышала все чаще. Нефрит глядел на нее огненно-зеленым пламенем глаз Великого Айша и чувствовал, что вот-вот может не сдержаться. Все внутри него горело, скрутилось змеиными кольцами под желудком и жгло звериным диким голодом. Кровь пульсировала в венах, билась в висках и голове, ударяла ноющим тактом в основание живота, под черные хитиновые пластины. Заставляя каждую мышцу напрягаться, наливаясь сталью и древней жаждой.

Он понимал, что вот-вот возьмет силой спящую девушку. Ту, которая ему доверяла…

Это была последняя более-менее адекватная мысль, которая еще сохраняла Нефрита в человеческом теле. Больше всего на свете он не хотел вредить. Не хотел причинять боль.

Становиться чудовищем.

Но сила кипела в нем, подчиняла, выбрасывая из головы все, кроме иссушающей страсти. И в какой-то момент Нефрит перестал думать.

Он встряхнул головой, и длинные, чуть волнистые волосы рассыпались по широким плечам, которые, кажется, стали чуть больше обычного. На волевом лице больше не маячило призрачное беспокойство. Губы сложились в едва заметную улыбку, а глаза слегка прищурились, когда он одним резким движением откинул прочь тяжелое одеяло, оставив девушку полностью обнаженной.

Эвиса не заметила. Ее тело бросало в жар с каждым мгновением все больше. Она едва заметно хмурилась во сне и прикусила нижнюю губу, опустив руки вниз и сжав бедра, потерлась коленями друг о друга.

Нефрит улыбнулся шире. Из-под его верхней губы блеснули кончики мирайских клыков, но он этого не замечал.

Когда-то давно, когда он был нагом, его яд мог во время укуса принести женщине неизъяснимое наслаждение. Но теперь, когда он стал Великим Айшем, свойства яда изменились, и до конца он их не понимал. Знал лишь, что Айшу не нужно было кусать свою женщину вовсе… Паучий дым оплетал паутиной гораздо лучше и быстрее, рождая в женском теле неконтролируемые желания, томление, с которым невозможно было бороться.

Джерхан ненавидел это так же, как и остальную магию паучьего полубога. С помощью невидимых сетей паутины Великий Айш мог зачаровать не одну женщину, а многих одновременно. Это казалось нечестным и отвратительным…

Теперь Нефрит об этом больше не думал. Серебристо-белый туман ложился на Эвису, заставляя ее изгибаться во сне. На ее щеках появился эротичный румянец, и вот уже она перевернулась на спину, ерзая по шелковой простыне, не находя покоя.

Ее волосы разметались по подушке, нижняя губа оказалась искусана и влажно призывно блестела.

Нефрит не мог отвести от нее глаза. Он жадно выхватывал каждое движение ее тела, ловил мельчайшие изменения в лице, как хищник вслушивался в быстрое рваное дыхание.

Его плоть упиралась в ткань штанов, стянутых золотыми цепями ремня. И это было почти больно.

Он опустил руки по обеим сторонам ее тела и, склонившись, медленно коснулся ее губ. Едва заметно, закрыв глаза, когда терпеть, не касаясь ее, стало невозможно.

В этот самый момент Эвиса изогнулась, чуть откинув голову назад, и тихо простонала.

Нефрит резко выдохнул, теряя самообладание. Его руки сжались на мягкой ткани простыни, заострившиеся ногти прочертили линии зацепок, пока не порвали ткань. Но Нефрит не заметил, медленно опускаясь губами по представшей его взгляду идеальной шее. Горячей, сладкой… А потом вниз – к груди, рубиновые вершинки которой призывно напряглись, став почти каменно-твердыми.

Мышцы Нефрита подрагивали от того, насколько тяжело оказалось сдерживать рвущийся из него голод. Он глубоко дышал, обводя языком круглый сосок, сходя с ума от ощущения его аккуратной твердости под своими губами.

Эвиса снова застонала, так и не открывая глаз.

В ушах Нефрита зашумело. Он зажмурился, снова и снова слыша ее стон, подталкивающий его к последней грани.

Он опустился губами на плоский впавший живот, скользнув языком в ямку пупка. Словно дразнил сам себя, все сильнее и сильнее. Это было похоже на мазохизм, но он не мог остановиться. Прикосновение к ее телу доставляло ему ни с чем не сравнимое наслаждение. Удовольствие, похожее на наркотик, от которого невозможно отказаться. А сладкие звуки наслаждения, рвущиеся из ее груди, становились новой дозой, после которой шанса спастись уже не было.

Опустившись в самый низ ее горячего живота, Нефрит, выдохнув, провел языком по гладкой коже треугольничка, чувствуя, словно вот-вот взорвется.