– Видимо, боги оставили нас, – тихо выдохнула я, улыбаясь сквозь слезы и гладя растрепавшиеся камышовые волосы. Оглянулась по сторонам, обнаруживая все еще дерущихся пауков и солаанов. А затем медленно стянула с ожерелья еще один бутылек.

Это была настойка от липких мух. Та самая, которой Лори так гордилась. Всхлипывая, я положила ее на землю рядом, взяла небольшой камень поблизости и ударила по хрупкому флакону.

Стекло треснуло, и по пещере быстро распространился резкий сильный запах.

Я понятия не имела, сработает ли, но мне вдруг пришло в голову, что настойка от липких мух вполне может подействовать и на других насекомых. А ведь солааны тоже в какой-то мере насекомые… наверное…

Где-то в конце пещеры раздался возмущенный визг.

В любом случае мне было уже все равно. Сделав это последнее усилие, я опустилась рядом с Джерханом, легла на его плечо и, глотая слезы, закрыла глаза.

Свет, который каким-то чудом зажег Джер, окончательно потух. Вся пещера погрузилась в кромешную тьму. По моему телу пробежал какой-то взбудораженный паук, что-то прищелкивая по пути, и я через силу послала ему мысленный призыв:

«Передай в Стеклянный каньон… Айш и его ала уже не придут…»

И громко разрыдалась, не открывая глаз.

Где-то на границе понимания, кажется, я различала ответный голос того паука:

«Что значит?.. Вставай… дурында!.. Вонь-то какая… бежать…»

Я не слушала, не открывала глаз, и паук пропал.

Какой толк в глазах, если все равно ничего не видно? Какой смысл в движении, если все уже кончено?..

Не знаю, сколько мы пролежали вот так. В какой-то момент я то ли уснула, выплакав все слезы, то ли потеряла сознание. Но проснулась внезапно оттого, что кто-то усиленно хлопал меня по щекам.

– Эвиса! Эвиса, демоны, очнись немедленно, иначе у меня сейчас сердце остановится! – последний приказ был таким жестким и властным, но одновременно таким родным и приятным, что я послушалась, с трудом выползая из забытья.

В глаза словно кто-то песка насыпал.

Вот только я не могла поверить своим глазам, потому что они видели Джерхана! Живого и здорового, разве что покрытого многочисленными мелкими царапинами от укусов небольших солаанов.

– Очнулась, – выдохнул он, пока я ошалело моргала, чувствуя, как дыхание застряло где-то в горле вместе со всеми словами. А затем он резко притянул меня к себе, сжав ладонь в моих волосах. – Жива… я уж думал… бездна солаанов, я думал, они укусили тебя…

Он словно с трудом выдавливал из себя слова. А я все не верила…

– Я умерла? – проговорила наконец, чуть отстраняясь и глядя в медленно расслабляющееся лицо Джера, наблюдая, как его красивые губы растягиваются в улыбке.

– Хвала богам, нет, – ответил он, все еще улыбаясь, а затем медленно отодвигаясь. По его лицу скользнула тень, словно он понял что-то… Словно… не имеет права обнимать меня?.. – Прости, – проговорил он, подтверждая мои догадки. – Я не хотел пугать тебя.

– Ты не напугал меня!!! – почти закричала я, заставив его широко распахнуть огромные зеленые глаза, внутри которых все еще был острый вертикальный зрачок. А ядовито-изумрудное пламя вырывалось за черту радужек, как у Великого Айша.

Джерхан выглядел как прежде… но что-то в нем изменилось.

Впрочем, мне было плевать. Главное, что он был жив!!!

– Я так боялась! – воскликнула я, бросаясь ему на шею, обнимая и не в силах отпустить. И пусть думает, что хочет. Слезы снова полились из глаз, но на этот раз это были слезы радости. Счастья и неверия. Словно огромная пружина внутри, что была натянута до предела, взорвалась, и больше не было ни страха, ни боли.

Больше не было безысходности, которую не преодолеть.

Он был жив.

Я гладила его по растрепанным волосам, переливающимся медью и золотом в свете тусклого пламени, что снова плясало по камням, будто по дереву. Я гладила его по спине, ревя, как последняя плакса, и не могла остановиться.

А потом целовала его щеки, глядя в широко открытые, ошеломленные глаза. И их тоже целуя.

– Эвиса… – тихо выдохнул он, словно не верил чему-то. Не верил… – Моя Эвиса… Что же ты…

Я поймала его удивленный, потрясенный и словно обезоруженный взгляд, направленный на меня, и трясущимися губами бросила, не в силах удерживать это в себе:

– Я люблю теб…

Но договорить не успела. Потому что в тот же миг Джерхан притянул меня к себе и закрыл рот своими губами.

Воздух застрял в легких, превратившись в жидкий огонь.

Джерхан сжал волосы у меня на затылке, прижимая меня к себе, вдавливая в свое тело и впиваясь, терзая мои губы с жаждой, граничащей с безумием.

С моим собственным безумием…

Пульс ударил в виски, голова закружилась. За закрытыми глазами вспыхнули разноцветные искры от напряжения, сконцентрировавшегося где-то в горле невыпущенным криком.

Стоном.