И почему-то упала.

Кто-то за спиной закричал.

Со священного дерева Красной матери вниз сыпались маленькие розовые лепестки, а я поняла, что лежу на руках Айша и гляжу вверх, прямо в вершину огромного старого дерева.

– Эвиса, – хрипло и низко прорычал Джерхан, сдвинув брови. А потом словно и вовсе, кажется, перестал дышать.

– Они хотели убить тебя, Джер, – проговорила я, закрыв глаза. – Два теларанских тысячника… которых звали…

Я напряженно вспоминала два слова, которые никак не желали всплывать в голове. А где-то рядом кричали:

– Зовите лекаря, быстрее!

Интересно, кому там понадобился врач? Неужели мне? Мне бы просто платье расстегнуть да вспомнить, наконец, проклятые имена заговорщиков. И сразу полегчает.

– Атон и Хатис, – наконец всплыли в голове заветные слова. И тут же стало спокойнее. Словно камень упал с плеч!

Вот только легче от этого почему-то не стало.

Я все еще лежала с закрытыми глазами, слушая бешеное биение сердца Джерхана, который прижимал меня к груди.

А потом я перестала и слышать. Поднять веки снова уже не удалось.

Глава 18

«Потому что сердце царей –

Айяала и Нефритовый змей…»

(из уличной шейсарской песенки)

Ильхамес

Первый жрец Стеклянного каньона второй раз за последние несколько недель почувствовал себя так, словно кто-то вонзил ему нож в спину и провернул несколько раз. Сперва его дочь, его единственная маленькая доченька подверглась нападению и лишилась невинности, а он даже не сумел найти виновников. Преступников и чудовищ, которые словно сквозь камень прошли, уйдя от возмездия и навсегда оставив в его сердце и в сердце Лориавель кровавое крошево. И даже Красная мать не открыла ему лиц предателей. Хотя он обращался к ней почти каждый день, молясь древней паучьей силе, что так много раз являла истину!

А теперь вот это…

Единственная надежда на жизнь и процветание всего народа шаррваль сейчас лежала на руках Великого Айша и… исчезала, таяла на глазах.

Ильхамес уже послал за лекарем, но было видно и так, что он не успеет. Первый жрец склонил голову набок, прищурившись, и один его глаз, что умел зреть сквозь прошлое и настоящее, показал, что жизнь уже почти покинула Великую Айяалу.

Пальцы жреца задрожали.

Он сжал амулет в виде паука, что висел на шее, и, упав на колени возле тела девушки, начал истово молиться.

Красная мать давно не отвечала на его голос, но он надеялся. Надеялся, что еще есть шанс.

Никто не знал о том, что первый жрец обладает «глазом оракула», а сам Ильхамес не распространялся об этом. Тем более что сила его колдовского зрения была совсем невелика. Однако и этого хватало, чтобы жрец отличал добро от зла, истину от лжи. И видел то, что недоступно другим.

Именно поэтому он лучше всех остальных знал, что уникальная способность зреть истину, что приписывалась Великому Айшу, не ложь. По легенде Айш должен был обладать «глазами Красной матери», мощью, что была во много раз выше, чем та же способность у самого Ильхамеса. Поэтому первый жрец никогда не подозревал Айша в безумии за убийство двух мужчин – членов благородных шаррвальских фамилий, редких колдунов и личных охранников самой царицы. Ильхамес видел на руках этих мужчин черную паутину – призрачный символ творимого зла. К сожалению, многие люди в той или иной мере были опутаны этими темными следами, и сделать с этим что-либо было невозможно, как и узнать причину.

Но то, что Айш наказал их за реальное невымышленное зло, было фактом. Жаль, что причина была ведома лишь Айшу. Ильхамес знал, что Великий просто-напросто видит гораздо больше, чем он сам.

Но другие шаррвальцы не обладали «глазами оракула» и не видели ничего, кроме обычных убийств. Поэтому многие из них бунтовали, многие желали избавиться от Айша и его Айяалы.

Глупцы… Они пытались уничтожить их единственную возможность претворить пророчество в жизнь!

Пророчество не было сказкой. Ильхамес не знал, какими путями судьба привела бы их на поверхность, но это случилось бы. Если бы Айяала осталась жива…

Из глаз жреца потекли слезы. Он смотрел, как зеленовато-желтое свечение, напоминающее свечение грибов тираанов, быстро тает вокруг тела Эвисы. Последняя надежда Стеклянного каньона умирала. И он не знал почему.

Но, может быть, Великий Айш видел больше? Он должен был знать… Только он мог спасти свою Предназначенную!

Ильхамес поднял глаза на Джерхана. И замер, не в силах пошевелиться.

Зеленый огонь в глазах Великого Айша вспыхнул и начал выплескиваться за ободок радужки, словно в его душе пылал пожар, и его отголоски виднелись во взгляде. Челюсти были с силой стиснуты, крылья носа с яростью вздрагивали, втягивая воздух.

Длинные паучьи ноги непрестанно шевелились, вспарывая землю и раскидывая вокруг прозрачные камушки.