– Вот видите? Видите, почему мы хотели его убить?! И что, вы все смотреть будете, как проклятое чудовище уничтожит царицу нашу светлую?! – воскликнул Хатис, зло сжав кулаки. Затем поднял голову и кивнул.

Дальше все произошло слишком быстро.

Откуда-то сверху, с высоты свода пещеры, раздался тонкий свист, который никто толком и не заметил. А затем на долю секунды мелькнуло тонкое древко стрелы, что должна была вонзиться прямо в сердце Великого Айша.

Но не вонзилось.

Он вздернул свободную руку, молниеносным движением вынимая меч из ножен, и, не поворачивая головы, рассек стрелу, когда та была уже в полуметре от его груди.

Два конца древка опали к его ногам, а сам он медленно повернулся и направил кончик лезвия своего меча высоко вверх. В одну ему ведомую точку. И проговорил низко и зло:

– Еще одна стрела, и умрет вся твоя семья, пастух черных кротов Эхватон…

Он говорил тихо и неторопливо, но из-под сводов пещеры раздался сдавленный крик. Человек, которого никто не видел, человек, что все это время прятался там, сдался. А затем тяжелый арбалет и колчан со стрелами упали из темноты сводов на зеленую траву в паре десятков метров от Айша.

Тогда Великий медленно вернул свое внимание царице, которая судорожно раздирала тонкими ногтями его руку, и спокойно проговорил, прожигая ее насквозь пугающе огненными нефритовыми глазами:

– Зачем ты убила ее? Зачем ты убила Эвису?..

И отпустил. Чтобы маленькая хрупкая девушка, кашляющая и обливающаяся слезами удушья, могла ответить.

Она должна была начать отпираться. Обязана была сказать, что это не она и Айш обманулся…

Такого от нее ждал весь каньон.

Но Фелидархат вдруг выпрямилась и скривилась, продолжая глядеть в горящее опасной злостью лицо полубога.

– А ты думаешь, должна я была ждать, пока тихонечко ты найдешь свою избранницу в чужачке этой? В той, которая вместо меня станет царевной потом и почти богиней? Я! Я была для этой роли рождена! Но почему-то десять лет последние только и живу с мыслью, что место мое вот-вот будет занято!

На последних словах она сорвалась на визг и сплюнула под ноги.

– Не хотела я убивать ее, – продолжала она с презрением. – Эвиса была глупа и самонадеянна. Ее должны были убить гордые Хрустальные пауки, к которым я послала ее в качестве «поощрения» новой алы, – горько усмехнулась царица. – Но мерзавке удалось как-то найти подход к ним.

Ее тонкие руки дрожали, одну из них она выставила в сторону, потрясла пальцами, и тут же две служанки подскочили к ней, предлагая мягкие платки, чтобы вытереть лицо, и спонжики с грибной пудрой. Одна служанка даже подкрасила ей губы, тут же исчезнув, словно тень поутру. Фелидархат снова выглядела свежей, как молодой цветок.

Все присутствующие молчали, не зная, как реагировать на откровения своей повелительницы. Народ шаррваль привык считать, что слово царицы – закон. Но и наказание за убийство – тоже закон. И что теперь делать, когда один закон противоречит другому, они не знали.

Только Ильхамес с каждым новым словом предательницы становился все бледнее. Один его глаз то и дело вспыхивал пугающей зеленью, словно признание царицы пробуждало и в нем какое-то дремлющее зло.

– Я не собираюсь выслушивать мнение твое по этому поводу! – воскликнула она затем, всплеснув руками и взглянув на Айша. – Все еще царица я. А ты лишь бывший мирай, презренный наг, которому честь великая выпала, но не заслужил ее ты!!! Десять лет мы подчинялись тебе, как Красной матери, почитали и любили. А чем отплатил ты нам? Выкидывал одну алу за другой. Не желал ни спать с ними, ни жить. И пророчество наше для тебя – пустой звук, равно как и наша мечта выйти на поверхность! Что тебе за дело до бед наших, если ты сам всю жизнь прожил под синим небом и не видел, как умирают от нехватки зелий солнца?!

С каждым словом царицы народ шептался все громче, становилось ясно, что многие из присутствующих поддерживали свою повелительницу. И ее «признание» легло на благодатную почву.

Вот только полностью зеленые дикие глаза Айша уже не были похожи на человеческие, и человеческие страсти его не трогали. Но вряд ли шестнадцатилетняя Фелидархат это понимала. Вряд ли она знала, что говорит уже не с человеком и даже не с бывшим мираем. А с кем-то гораздо более древним и страшным.

– Это ты должен быть наказан, а не я! – в конце концов прокричала царица, звонко всхлипнув и протянув вперед тонкий девичий пальчик, унизанный кольцами. – Ты предал наш каньон и ты меня толкнул на ужасные преступления! Ты убил самых близких моих слуг, моих личных охранников и благороднейших мужчин шаррваль! И лишь ненависть к тебе монстром сделала меня! Как мне теперь с этим жить?!

Кто-то сзади одобрительно закричал.

Великий Айш поднял взгляд и медленно обвел им всех присутствующих поверх головы царицы. Что он видел там, никому не известно, но чудовищные зеленые глаза загорелись еще ярче. Ядовитый огонь в них сверкал так, что грозил сжечь все вокруг.