Тем временем кокон с одной стороны окончательно растаял, и я сумела выбраться наружу, прихватив с собой и хельсарха. Он удобно устроился у меня на плече и, кажется, не планировал слезать.

– Но я едва не умерла, – проговорила я, глубоко вздохнув. – И даже Джерхан решил, что меня больше нет.

Руки сами собой коснулись живота, и тут же я убрала их назад, словно боялась обжечься.

Прежде страшно было думать о том, что во мне есть две другие жизни. Теперь страшно было представить, что после случившегося их может уже не быть.

Кажется, хельсарх заметил неловкое движение нервных рук.

– Моя в том вина, Эвиссаэш, – ответил он спокойно. – Мой укус не только вывел из крови твоей яд, но и на время погрузил тело твое и тела твоих маленьких паучков в магический сон, который выглядел для всех смертью черной. Казалось, что ваши сердца не бьются и никогда более не услышит мир их мерного стука. Мой яд остановил их почти насовсем, но все же не до конца. Это магия, которой мы, пауки, обладаем с мира сотворения. Слюна паучьего колдуна замедлить способна все реакции организма, а слюна хельсарха – и вовсе в магический стазис погружает.

– Это… не опасно? – тихо спросила я, стараясь, чтобы голос не сорвался.

Но он почему-то все равно дрожал.

– Не волнуйся, Эвиссаэш. Никто не повредит паучкам твоим. Ни свет, ни тьма. Ни боги, ни демоны…

Я громко сглотнула, пытаясь избавиться от кома в горле и от непрошеных слез.

Хельсарх не стал объяснять, что он имел в виду, но мне вдруг оказалось достаточно и этого.

Мы были живы. Все… трое.

Выбравшись из кокона, я огляделась по сторонам, мгновенно замечая, как утоптана оказалась мягкая трава, что росла здесь прежде. Следы тысяч ног вели прочь из пещеры в сторону тоннеля, который я прежде не замечала. И где-то вдали, в глубине этого перехода, я слышала топот и гомон.

Что случилось? Почему здесь больше совсем никого нет?..

– О нет! А что случилось с деревом? – ахнула я, обернувшись к огромному старому древу, которое считалось у шаррвальцев священным. – Как оно могло засохнуть так быстро?! Сколько я вообще проторчала в этом коконе?

– Недолго, – ответил охотно Хортанаирис. Не знаю, что я делала бы без его помощи и пояснений. Казалось, что после пробуждение я будто стала совершенно слепой. Только сердце билось в два раза быстрее да странное чувство жгло грудь. – Ровно столько, сколько хватило людям Стеклянного каньона на то, чтобы родину свою покинуть и двинуться вслед за Великим Айшем. К солнцу.

– Что?! – едва не закричала я.

Ладони покрылись холодной испариной, пальцы задрожали.

– Но зачем? Что здесь случилось?

– Все как обычно, – будто бы пожал отсутствующими плечами хельсарх. – Когда ты умерла, Нефритовый змей потерял смысл в жизни. И решил, что потехой знатной будет сделать, наконец, то, ради чего Красная мать хвоста его лишила, даровав паучьи лапы. То, ради чего члены племени шаррваль тебя свободы лишили, превратив в алу для Айша. И то, из-за чего царица Фелидархат отравить тебя решила. Он вздумал выйти на поверхность в поисках истинной родины для народа пауков.

– Но там же Шейсара и гвардиары царя! Их же убьют! – схватилась за голову я, вспоминая бесстрашных воинов царской армии. Их блестящие доспехи, отравленные пояса и длинные изогнутые сабли, молнией рассекающие воздух. Считалось, что наделенным магией воинам золотого города нет равных.

В этот момент в пальцах запутались пряди, и я невольно отметила, что они окончательно стали иссиня-белыми, а сейчас в почти полном мраке пещеры – светящимися, как колдовские грибы-тирааны.

– Скорее всего, действительно убьют, – ответил паук. – Особенно когда увидят Великого Айша во всем его величии и красоте. Увы, никогда не понять детям Иль-Хайят истинной красоты пауков. Увы, увы…

Он говорил так спокойно, словно обсуждал не грядущую катастрофу, а нечто обыденное, хотя и несколько грустное.

– Тебе что, не жаль их? – выдохнула я в ужасе, судорожно соображая, что можно сделать. Догнать каким-то образом Джерхана, сказать, что я жива? Остановит ли это его? И смогу ли я догнать их во тьме пещер каньона?..

– Я живу тысячи лет, Эвиссаэш, – спокойно ответил паук, направив на меня рубиновый блеск своих глаз, в которых будто сверкнула вечность. – Рядом со мной умирали и рождались народы. Будет жаль увидеть это вновь. Но что могу поделать я, коли на то воля Красной матери?

– Но мы должны что-то сделать! Обязаны!

Я начала нервно расхаживать из стороны в сторону, даже не замечая этого за собой. Паук не мешал моим метаниям, будто выжидая чего-то. А может, ему просто и впрямь было наплевать.

Но мне-то не было!

– Я должна догнать их, – решила я буквально через пару мгновений. – Другого выхода нет. Когда Джерхан увидит, что я жива, он остановит вторжение.

– Я в этом сомневаюсь, Айяала, – неожиданно ответил Хортанаирис, чем чрезвычайно меня удивил.

– Почему?