– Сейчас, я только новые бокалы возьму! – воскликнула я, когда Айш наклонился, чтобы поднять старые, так кстати упавшие на пол.

Скрывшись в соседней комнате, я ринулась к стене. Там стоял высокий, встроенный в камень комод, окованный медью и напоминающий сундук, что держала в лапах большая выдра или какой-то бурундук.

Я быстро откинула крышку и достала оттуда ожерелье, что подарила Лориавель. Отстегнула одну бутылочку, содержимое которой было мне прекрасно знакомо, и ринулась к шкафу с бокалами и столовыми приборами.

«Эта настойка способна наслаждение любви поднять на небывалый уровень и голос страсти заодно усилить…» – звучал в голове голос дочки жреца.

«Всего пары капель хватит…»

На всякий случай я вылила в бокал десять. Десять капель концентрированной настойки черногриба. Ведь работать ей предстояло не с человеком, а с полубогом! Может, и махнула лишнего, но думать было уже поздно.

Быстро отнеся бокалы к столу, где меня до сих пор ждал Айш, залила капли одним оставшимся в живых кувшином настойки. Другой-то расплескался по полу.

От страха у меня подгибались ноги. Я уже десять раз пожалела, что решилась на эту авантюру!

Айш взял протянутый бокал и с тихим звоном ударил им по моему. Затем стремительно поднес напиток к губам, сделал большой глоток и… замер.

А затем медленно, оглушительно медленно поставил бокал на стол, не сводя с меня глаз, что начали светиться в полумраке.

И мне как-то вмиг стало ясно то, чего я не понимала прежде. Что Великого Айша должно быть очень трудно обмануть с содержимым напитка, ведь он бывший мирай, наг! А значит – обладатель на редкость острого обоняния!

Получалось, что я секунду назад опоила полубога, и прямо сейчас он это прекрасно понял.

Вот же я попала!

Это было по-настоящему пугающе. Когда Айш выпрямил острые лезвия обсидианово-черных паучьих ног и медленно вышел из-за стола. Обогнул его и подошел ко мне, надвигаясь с неизбежностью бури. Так бывает, когда ты видишь издали, как страшно темнеет небо на горизонте и антрацитовая тьма становится все ближе.

Дыхание становится рваным, прерывистым. Пульс зашкаливает, от подскочившего давления перед глазами вспыхивают мелкие разноцветные точки.

– Я… – вырвалось у меня из горла, когда он оказался слишком близко и, опершись одной рукой о стол, склонился к моему лицу. Вся его огромная фигура, полубожественная, получеловеческая, от которой, будто шлейф духов, распространялась аура власти и скрытой магии, почти касалась меня.

Но Айш ничего не говорил. Я лишь видела – сейчас прямо напротив своего лица – его огромные, широко распахнутые зеленые глаза, внутри которых будто пробуждался живой огонь. Голодный и дикий. Он вспыхивал внутри изумрудным ядом, всполохами жажды, то и дело вырывающимися за черту темного ободка радужки. Будто этот огонь вот-вот хотел заполонить собой все пространство благородного голубовато-белого белка его глаз, превратив лицо Айша в настоящее ожившее божество.

Я сама не заметила, как вцепилась руками в основание стула, и в этот момент Айш вдруг обхватил мой подбородок рукой. Одновременно неторопливо и резко, так, как двигался бы паук, если бы хотел поймать мотылька: сперва всполохом молнии двинулся к жертве и лишь затем замер, когда она оказалась бы целиком опутана его смертоносной паутиной.

Именно так Айш медленно склонился к моим губам, запечатлев на них короткий обжигающий поцелуй.

Горячую печать…

Я забыла, как дышать.

А затем он отстранился на миг. Но уже через секунду, не выпуская моего подбородка из своих пальцев, прошептал низко и хрипло в самые губы голосом, от которого все внутри перевернулось и вспыхнуло пламенем самой глубокой бездны:

– Ты хотела этого сама…

И мир вспыхнул, чтобы взорваться вспышкой чудовищной жажды, когда после этих слов Айш резко обхватил меня, подняв в воздух легко, как подушку, набитую пухом и перьями. И прижал к себе, удерживая за бедра, вдавливая в свое тело и заставляя невольно обхватывать себя ногами. Его губы снова накрыли мои, но на этот раз в этом движении уже не было осторожности, только пылающий, разъедающий все вокруг голод.

Его язык проник в меня страстно, горячо, присваивая, подчиняя, одновременно с тем, как одной рукой Айш зарылся в мои волосах, стягивая их и еще сильнее вжимая меня в собственные губы.

Я уже не видела ничего вокруг. Чувствовала только его тело, сплетенное с моим, его обнаженный торс, горячо сминающий мое колдовское платье, сшитое дивными Стеклянными пауками.

Желание почувствовать животом, грудью прикосновение к его коже стало почти нестерпимым. И когда Айш вдруг дернул прочную ткань, заставив ее разорваться и буквально растаять в его руках, я была почти счастлива, хоть и не понимала, как это произошло.

И одновременно с тем мне никогда еще не было так сильно жаль наряда.