– Понимаю страх ваш, о Великий, – с поклоном проговорил этот жрец, – счастлив я видеть беспокойство о жителях Стеклянного каньона в голосе вашем. Однако вы забываете, какой силой наша великая Красная мать и ее паутина обладают. У нас есть бойцов несколько сотен, обладающих способностями творить паутину в таком количестве, что ею будет можно опутать и нейтрализовать червей шейсарских тысячи, что окажутся на передовой. Нужно лишь нашим магам поддержку оказать и защитить их от лезвий острых да яда змеиного. Также есть у нас несколько сотен сильных колдунов, умеющих управляться с камнем. Да, это не тысячи, конечно, однако знаю я, когда земля задрожит, когда овраги и каверны разверзаться начнут под ногами наших врагов, погребая их заживо, это даст нам преимущество серьезное и пошатнет уверенность мираев в силах своих. А когда к шейсарцам выйдет сам Великий Айш в своём божественном обличье, когда явит силу свою, способную двигать горы и видеть саму душу, они проиграют. Взглянув в его глаза, они на колени падут. Уверен, мы победим, сахашенаас!

За столом снова поднялся шум, но на этот раз военачальники восхваляли Красную мать.

А меня опять объял ужас. Я спряталась за стеной, тяжело дыша.

Получалось, они и впрямь могут напасть на Шейсару! И, даже несмотря на свою малую численность, могут победить?..

Одна мысль об этом сводила с ума. Получается, от решения этого совета зависела жизнь всех, кого я знала! Зависело, смогу ли я вообще хоть когда-нибудь вернуться в привычный мне мир!

Нет-нет, надо успокоиться. Ведь гвардиары царя – обученные воины. Армия Шейсары – мощная и сильная, ее не одолеть с наскока!

– А кроме того, забывать не стоит и о наших тисовых пауках, – продолжал еще какой-то мужчина, поддерживая жреца сквозь гвалт голосов. – С помощью их сотрем мы с лица земли потомков лисшах, а память о них из паутины жизни!

Спазм ужаса сажал горло.

Нашествие тисовых пауков – бич Шейсары. Что, если шаррвальцы смогут управлять этими стаями ядовитых существ?.. Что, если они уже ими управляют?

Судя по всему, так оно и было. Ведь жрецы шаррваль умели говорить с любыми пауками.

Я развернулась и побежала прочь по коридору, не зная, от кого убегаю. Ведь за мной никто не гнался. Никто, разве что страшные мысли.

Вернувшись в теларан, я ещё долго пролежала на большой круглой кровати, напоминающей паучье гнездо. Я с трудом успокаивала разбушевавшиеся мысли, тяжело дыша и уткнувшись лицом в подушку. Казалось, прошло не меньше нескольких часов, а затем спины коснулась чья-то рука.

– Давно ты тут лежишь? – спросил Джерхан, едва я дернулась будто ошпаренная.

Я взглянула в его мрачные зеленые глаза, невольно отмечая чуть сдвинутые брови и напряженную линию красивых губ.

Джерхан был обеспокоен. И все равно я не могла не отметить невольно, насколько он красив. Сейчас, когда у него не было паучьих ног, ничто не мешало просто смотреть в его глаза без затаенного беспокойства, без страха, без желания разглядывать хитиновый покров-доспех.

– Ты в порядке? – спросил он, и в его голосе проскользнуло отчетливое беспокойство, которое меня слегка удивило.

– Конечно, в порядке, что со мной сделается? – махнула я рукой, не сводя с него взгляда. – А ты как? Обратился в человека вчера ночью?

– Сегодня рано утром, – ответил он, чуть нахмурившись, и, развернувшись, опустился в кресло, что стояло рядом. Оно было сплошь выстлано шкурами какого-то черного зверя, и в обрамлении меха цвета обсидиана Джерхан выглядел… царем. На нем не было того огромного количества драгоценностей, как на Айше, однако на правой руке сверкал один золотой браслет, а на шее висело удивительное украшение в виде цепи с застывшим тисовым пауком.

– Здорово, – проговорила я задумчиво, уже предчувствуя наступление неловкой паузы.

Джерхан ощущал себя не в своей тарелке, это было очевидно и слепому. А еще он явно не горел особым желанием говорить на тему своего перевоплощения из Великого Айша в человека. Вот только для меня это было важно. Очень.

И я не собиралась давать ему шанс отмолчаться.

– Скажи, – проговорила я неторопливо, подбирая слова, – ты помнишь, что…

Несмотря на всю показную смелость, которой я сама себя мысленно наполняла, как бокал – вином, никакой смелости у меня на самом деле не было. Я покраснела.

– Ты помнишь, – повторила, кашлянув в кулак, и снова не смогла закончить фразу.

– Что происходило в Ночь цветка рододендрона? – прохладно проговорил Джерхан, не сводя меня заострившегося взгляда.

Зеленые глаза переливались жидким металлом.

Я поежилась под этим взглядом, но не позволила себе отвернуться. Я должна была окончательно понять, показалось мне, что этой ночью я видела перед собой Джерхана, а не Великого Айша, или нет.

– Да, – кивнула в ответ. – Помнишь ли ты, что было в Ночь цветка рододендрона?

– Нет, – сказал он резко.

И тоже не отвернулся.

Наш разговор выглядел странно. Я сгорала от неловкости, но не показывала этого, а он не хотел признавать свою слабость. А может, даже презирал ее, но все равно делал это с гордостью истинного мирая.

– Значит, ты не помнишь, как… – начала было я, но Джерхан перебил, впрочем, не резким, а вполне спокойным и даже немного усталым голосом:

– Нет, Эвиса, к сожалению, я понятия не имею, зачем убил Джезила.