Присел на Гаврилову лавочку возле избы и усовершенствовал заклинание «трава». Потратил ещё 8 КЕ, но теперь это заклинание собирает не только «вершки»: цветы, плоды и листья, но и корешки. Дорого обошлось, потому что скрипт пришлось существенно усложнять. Отрезать корешок не сложно, а вот выкопать — новая функция. Жадничать не стал — сбор растительных ингредиентов мне ещё долго будет нужен.

По дороге набрал растений. Команда работала в поте лица. В двух котелках булькало варево, из третьего Милена разливала зелье по банкам. На ней были презентованные мной перчатки ловкости. Это нормально. Я ей так и сказал: не жадничать, а жалеть руки. Послушалась. Отдал траву команде, набрал зелий и убежал на новый круг. И в цикл. Ещё тогда, когда получил «свежевание» у Гаврилы, бросил рецепт и заказ Аю на зелье «противоядия». Сердце кабана при съедении даёт на 10 минут силы 5+[уровень кабана]. Теперь я бегал более сильным. Съел сердце, отравился, выпил противоядие, собрал ценные шмотки, посвежевал кабанов, ценное оставил, ненужное выбросил, побежал к следующей лёжке. Свежевание занимало секунд 20 от силы. Я только делал вид, что что-то режу. Ингры мне подыгрывали, сами запрыгивая в инвентарь. Пятилетку — в два года! Ура!! На шестом круге я взял, наконец, 8-й уровень. Если бы опыт шёл только с кабанов — слегка не хватило бы. Но он шёл с четырёх включенных профессий. Не столько, конечно, раза в четыре меньше, чем за кабанов, но эта прибавка дала мне переход. Я уже добил шестой круг после Гаврилы, или восьмой круг, если считать с избиения игроков, и вернулся к своим.

Да, я их уже считаю своими. Мы теперь повязаны кровью. Вру, они ни при чём, но им тоже может достаться, если что. Поэтому — конспирация…

— Сворачиваемся, берём котелки, самое нужное, что можем унести. Приоритет — инграм, а не шмоту. И уходим отсюда.

— А есть куда? — поинтересовался Ай.

— Нет. Но сейчас придумаю.

— Можем спуститься вниз по ручью. К самой реке. Мы там ночевали. Нормальное место. Дрова, правда, — Милена выразила лёгкое сомнение гримасой, забавно приподняв бровь и закатив глаза, — чуть дальше будет нужно таскать, если будем много работать с зельем.

— Принято. Быстрее. Ай, помоги, забрасываем кострище ветками. Я это дело оформлю как тайник. И фиг они что найдут и заподозрят.

Добравшись до реки, я сказал: «Всё — завтра, ребята, охраняйте моё тело, я буду отсыпаться». Зашёл в Сеть, сбросил обязательное письмо и вырубился.

=== Неупущенный шанс

Айвенго, в миру Прохор Иванов, был сыном капиталиста средней руки. Его отец владел парой средних заводов, десятком мелких производств, и не имел времени заниматься сыном. Нельзя сказать, что сын вырос полным оболтусом. В отличие от многих других представителей «золотой молодёжи», он не гнул пальцы при каждом удобном случае, в пятом классе перешёл в обычную школу, как-то объяснив отцу это своё желание: плохие человеческие качества одноклассников. Не в том дело, что они Прошу как-то обижали, не принимали, презирали. Просто ему не нравился дух общения. Он любил книги, вырос романтиком. Наивно считал, что элита должна быть ответственна, защищать свой народ, а не пить из него кровь. Что взять с подростка?

Было у него одно увлечение: скорость. Он любил всё быстрое: горные лыжи, водный скутер, мотоцикл. Один раз, в свои 16 лет, он ехал на выезд из города. Скорость держал под 170. Это достаточно мало для обычных лихачей, но значительно больше, чем безопасная скорость в городской черте. Внезапно, из-за припаркованного на пешеходном переходе микроавтобуса, выбежала девочка лет восьми. Вдобавок она смотрела назад через другое плечо. История умалчивает данные об этой девочке. Кто? От кого или куда бежала? Как отреагировала на происшествие? История решила обратить внимание на жизнеописание Проши. Девочка оставила ему двадцать метров на раздумье. Это, оказывается, огромное время. Проша успел взвесить все «за» и «против», и принять важное в его жизни решение. «Это ведь я нарушил? Я. Значит, виноват я. Значит пострадать должен я, а не она. Я ведь благородный человек? Ну и что, что мой отец богат? Наши с девочкой жизни равноценны. А поэтому…» — примерно так успел подумать Прохор. У него был выбор: ехать, как ехал. Тогда бы он наверняка убил ребёнка.