- Я дал ей косметику, – голос Лошадкина дрогнул. А он что-то стер с губ, проверяя отпечаток на руке. – У меня вопрос. Как забрать ее обратно, так, чтобы принцесса ничего не поняла. При условии, что она спит с сундучком в обнимку.

- О, я вижу, что ты любишь боль, – усмехнулась я, вспоминая, как Нюша однажды вытащила из моей сумки косметичку и сделала свой первый мейкап. Почему-то первый мейкап совпал с первым маминым инсультом. Но это была не более чем роковая случайность.

По дому бегал маленький Джокер, решивший увеличить себе губы без операции. После маминого: «Ой!», Нюша чуть не стала сиротой. Попытки накрасить ресницы закончились черными дорожками слез по щекам. Эдакая разочарованная в жизни падшая женщина лет пяти, споткнувшаяся об ковер, смотрела на меня богемным взглядом прожжённой светской львицы.

- Мне кажется, что ты ее просто балуешь! – заметила я, немного разочарованно. – Нельзя же постоянно потакать женским капризам!

- Хорошо, не буду, – заметил Кэльпи с улыбкой. Он посмотрел на мои цепи, а потом на меня. Я звоном цепей намекала, что не мешал бы их снять.

- Знаешь, ты права. Нельзя постоянно потакать женским капризам, – усмехнулся принц, разворачиваясь и исчезая.

В настроении мрачнее тучи я плелась наугад. Туман стал рассеиваться. Мир снова принимал очертания.

– Нет, ну хоть бы табличку повесили! Замок принца  – туда! И указатель, сколько километров! – бухтела я, понимая, что не мешало бы найти указатель туалета. Но судя по ужасам туалет здесь был везде!

Меня грызла противная мысль. Что-то мне подсказывало, что мама по сравнению с добрым и очень терпеливым Кэльпи была исчадьем воспитательного ада для Нюши!

Злило неимоверно еще и то, что этот удивительный мужчина носится с моей Нюшей, как… не носился с ней никогда родной отец!

Туман рассосался окончательно. Я брела, куда глаза глядят. Вся такая нарядная. В чужих фамильных «драгоценностях». Так сказать, ржавчина. Пятьдесят тысяч карат! Прямо, как жена мертвого олигарха.

Стоило мне войти в черный, припорошенный снегом лес, как я поняла, что мне жутко холодно.

Немного побродив, я прислонилась к дереву и сползла по стволу спиной. Цепи упали на снег. Я дулась, дрожа от холода. Если быть точнее, то я чувствовала, что каждая минута приближает меня к лишению призрачной «девственности».

- Х-х-холодно, – жаловалась я природе, шмыгая носом.

Мой нос казался сам себе Ниагарским водопадом. И видимо, гордился этим. Он тек так, словно я следила за двести первым расставанием героев в любимом сериале.

Я чертовски устала и разозлилась. Сейчас я – самое страшное, что может встретить медведь-шатун в зимнем лесу! Поэтому, если он решил шататься поблизости, то пусть шатается осторожно!

Вот только-только увезла Нюшку от бабушки! Спасла мир, так сказать! От рождения шепелявого и картавого чудовища с фломастером в руке. Уберегла человечество от угрозы в спущенных колготках и в цветных резиночках! А теперь что получается? Я ее вообще в чувство не приведу! Никогда! Тут ей и мороженое, пирожное, косметика, игрушки, платья. И мужик, пошатнувший мою веру в козлов и сволочей!

На секунду я представила картинку. В Нюшиной сказке появится злая мама с буквами и логопедом, с «убери за собой игрушки» и «кто суп доедать будет?». Понятное дело, ребенок никогда добровольно не уйдет!

- Какаш-ш-ш, – прошипела я от переизбытка чувств. – Как только я приведу обратно Нюшу в детский садик, он превратиться в детский адик! Ты что себе думаешь! Так баловать девочку!

Я попыталась встать, понимая, что оставаться на месте нельзя. Нужно идти. Я уже,  как бы, поднялась! И твердой походкой «родителя по жизни» направилась спасать мир от маленькой принцессы.

Вот я иду по лесу. И мне так уютно, так тепло. Только лес расплывается. Странный он какой-то. Лес, похожий на парк возле дома…

Я дернулась, понимая, что, разумеется, никуда  не встала! А так и сижу под деревом. Ленивая, унылая и очень умиротворенная. Вот только… моя цепь сама по себе ерзает по снегу.

Мне показалось, что ее кто-то держит в руках. Я замерла, прикрыв глаза. Сейчас будем охотиться на невидимку. Мои волосы заботливо заправили назад. И легонько потянули за ошейник. Он хрустнул и сломался на две части.

Ничего себе!  Я усердно делала вид, что сплю. Причем, храпела так, что если бы делала это дома, меня бы вытащили соседи. И сожгли в песочнице.

Мой храп раздавался по лесу. Аденоиды, гайморит и полипы должны были распугать всю нечисть в округе. И убедить невидимку, что я сплю крепче, чем обычно ругаюсь.

- Хыр-р-р! – выдала я очень эротичную руладу. И простонала во сне, дергая ножкой. Пусть думает, что мне что-то снится. Например, как я кого-то догоняю и пинаю!