Что именно произошло, было не слишком понятно, остались лишь туманные намеки, ведь все это случилось лет пятьдесят назад. Кажется, это был роман ученицы и наставника, внебрачная беременность, исчезновение человека, возможно, самоубийство… Но все это лишь догадки и недомолвки: «предположительно», «по неподтвержденным данным». Читателя ненавязчиво подводили к мысли, что ничего необычного в той истории не было, подобное могло произойти где угодно, и что ни действия, ни бездействие руководства «Мелеты» никоим образом не могли повлиять на эти события. По крайней мере, под таким соусом все это подавалось в прессе. Тем не менее, после той истории в программу занятий были внесены изменения, наставники стали жить отдельно от учеников, и им разрешили привозить в «Мелету» свои семьи. В общем, можно было предположить, что слухи так или иначе были обоснованными.

Однако все, что с тех пор официально говорилось о «Мелете» отчетливо напоминало степфордскую «идиллию»^[2]. Не подкопаешься. Все, кому посчастливилось попасть туда, заявляли, что это было лучшее время их жизни, и они получили там поистине бесценный опыт. Лучшие выпускники, получая очередную престижную награду, непременно упоминали «Мелету» в благодарственных речах. От такого переизбытка славы и блеска мне было не по себе. Я чувствовала безотчетную тревогу, настолько сильную, что мое заявление – составленное, но не подписанное – так и лежало на столе.

– Имоджен, завтра последний день подачи заявок, – сказала Марин по телефону.

– Знаю, знаю. Просто… Что-то тут не так.

– Ты единственный человек из тех, кого я знаю, кто не верит, что где-то может быть по-настоящему хорошо, и ищет во всем изъяны.

– Дай мне еще немного времени. Завтра определюсь.

– Ладно. Может, получишь какой-нибудь знак во сне. Этого хватит?

Я лишь рассмеялась и отключилась.

В эту ночь мне не приснилось ни «Мелеты», ни литературной премии, – вообще ничего, что могло бы стать предлогом для положительного ответа. Я просто сидела как на иголках до трех часов ночи, мучаясь от мысли, что могу потерять возможность работать под руководством любимого писателя из-за дурацкого предчувствия. В конце концов, я взяла ручку, покрутила ее в пальцах, чтобы размять мышцы, скованные шрамами, и, наконец, подписала заявку черно-красными чернилами, которые всегда использовала на удачу, затем поставила число. Теперь пути назад не было.

Несмотря на то, что Марин подала заявку раньше меня, ответ о зачислении мы получили в один день. Разговор с сестрой по телефону, когда мы поздравляли друг друга, стал одним из самых счастливых моментов моей жизни. Я так гордилась нами обеими!

Кампус «Мелеты» прятался в глухом уголке Нью-Гэмпшира – посреди леса. Но достаточно близко от Нью-Йорка, чтобы наставники и ученики могли приезжать туда, давать мастер-классы, участвовать в выставках или представлениях, просто гулять, и при этом находиться вдали от шумного города, оставаясь один на один со своим творчеством. Не зря это поселение назвали в честь музы Мелеты! Мы могли сколько угодно практиковаться, набираться опыта. При желании можно было с головой погрузиться в творчество, прервав все связи с внешним миром.

Когда мы проезжали сквозь завесу косых солнечных лучей под зеленым пологом деревьев, прорезающих небо ветвями, внешний мир отступал все дальше и дальше. Мы ехали мимо заросших старых кладбищ с ушедшими в землю надгробиями, границы которых угадывались лишь по полуразвалившимся каменным стенам, простоявшим здесь сотни зим.

– Вот мы и приехали, – сказал водитель. – Приятно вам провести время в «Мелете».

Я подхватила свой чемодан, взглянула на дом, где мне предстоит прожить следующие девять месяцев, и расхохоталась. Это был симпатичный особнячок в стиле королевы Анны, раскрашенный в цвета осени – красный, бежевый, золотистый. Выглядел он слегка безумно в своей асимметричной причудливости: стрельчатые окна, тонкие колонны, терраса, идущая вдоль фасада и левой стороны дома. Но что самое замечательное – тут была башенка. Если бы меня попросили вообразить идеальный дом для писателя, то я бы, наверное, придумала что-то такое.

Я едва заметила другие детали моего нового жилища, так как бросилась вверх по ступенькам к входной двери и оттуда сразу – по винтовой лестнице – наверх в башню. Комната наверху оказалась спальней. К тому же пока незанятой. Ключ был в двери. Повернув его, я прошла в центр комнаты и немного постояла там с закрытыми глазами, вдыхая воздух незнакомого мира.

Вдох, показавшийся вечностью, рассеял все мои сомнения, и я почувствовала себя абсолютно счастливой. Я подумала, что совершенство в этом мире возможно, что все хвалы «Мелете» справедливы, и что я попала в чудесное место, которое и в самом деле оказалось воплощением совершенства. А самое замечательное, что меня сюда привело мое писательское мастерство, оцененное по достоинству. Тогда мне представлялось, что все в моей жизни прекрасно и безоблачно.