Знаете, в нашем доме есть камин. И я полагаю, что в комнате Елены имеется мусорное ведро. Но она принялась жечь свои записи на улице, прямо перед нашим домом. Поэтому я имею все основания полагать, что она сделала это намеренно, желая, чтобы кто-то узнал обо всем и остановил ее. Или для того, чтобы кто-нибудь просто побеспокоился о ней, потому что, согласитесь, бросать бумаги в огонь – это какая-то уж чересчур бурная и неестественная реакция на неудачный день.

– Вы правы, – произнесла Дженет. Она положила в рот печенье, потом еще одно. – Вы непременно должны их попробовать. Полагаю, лучше взять подарок, раз уж он предложен.

Я покачала головой. Она хоть и не Белая Колдунья из «Хроник Нарнии», предлагающая рахат-лукум, но для меня ее угощение все равно имело бы привкус предательства.

– Я все еще не понимаю, что я тут делаю. Обсуждение того, что и как я испытываю, когда нажимаю клавишу «Удалить», не принесет Елене никакой пользы.

– И это мешает вам принять угощение? – Она приподняла бровь. – Я же сказала, что очень любопытна. Правда, теперь, уже в меньшей степени.

Организация работы в «Мелете» – вернее, ее отсутствие – не позволяет мне постоянно следить за ней. Она не имеет передо мной никаких обязательств, как ученица, и у нас нет профессиональных отношений, чтобы я могла воздействовать на ее поведение. Полагаю, она не испытывает ко мне особой симпатии. Мы с ней не близки, да это и лишнее. Я ее наставница, а не подруга, и моя обязанность – просто помогать ей в ее творчестве. Тем не менее, благодарю вас за то, что сообщили мне о ее нервном срыве.

– Хотите что-нибудь еще сказать? – спросила я.

– Нет, – ответила Дженет.

– Тогда я, пожалуй, пойду. – Я так и не притронулась к печенью.

Мне было жаль, что пришлось уйти, но я была уверена, что ничего из того, что я сказала наставнице, Елене не поможет. Мне оставалось лишь надеяться, что своими действиями я не навредила ей еще больше.

– Ну, это несколько необычная ситуация, – подумав, заметила Бет после того, как я в красках описала ей встречу с Дженет. – Я бы, например, сочла неудобным и неправильным обсуждать вас с любым другим учеником «Мелеты». На самом деле, я вообще бы не стала этого делать, если бы только не случилось чего-то действительно ужасного.

Судя по поведению Дженет, та вовсе не считала это происшествие чем-то из ряда вон выходящим. Скорее, она находила это любопытным, и хотела рассмотреть поближе. Она напомнила мне ребенка с увеличительным стеклом в руке. Не уверена, что она и ко мне не отнеслась, как к какому-то жалкому муравью, копошащемуся у нее под ногами, да и к Елене тоже.

– Вы с ней хорошо знакомы? – спросила я. – Я имею в виду, с Дженет.

Бет сидела, потягивая чай. На этот раз из другой чашки, с лиловым цветком, похожим на паука. Такой же украшал блюдце. Я была ей очень благодарна, что она предложила мне кофе в массивной кружке.

– Немного, – ответила она. – Мы разговаривали с ней несколько раз на мероприятиях, здесь в «Мелете», конечно. И она всегда была предельно вежлива со мной, но мне ее манеры показались какими-то… ненастоящими. Она всегда поражала меня, как человек, который отличается крайним снобизмом, и в то же время пытается скрыть что-то, какую-то внутреннюю неуверенность. Честно говоря, то, что вы мне рассказали про ситуацию с Еленой, вызывает у меня сомнения, может ли она вообще выполнять здесь свои обязанности наставницы. – Бет сокрушенно покачала головой. – Конечно, это сейчас бессмысленно обсуждать. В любом случае, поздно назначать Елене другого наставника.

Несколько минут мы молча пили – она чай, я кофе.

– Ну, а ваша работа как продвигается? – спросила Бет. – Смею надеяться, что вам не пришлось ничего бросать в огонь.

Я выдавила из себя неестественный смешок, чтобы скрыть дрожь, невольно пробежавшую по телу, и подавить фантомную боль, вспыхнувшую в руке.

– Нет.

Я не хотела этого говорить даже Бет, чтобы не сглазить, но дела с моей книгой действительно шли хорошо. После нескольких неудачных попыток написать начало, и еще более неудачных кусков, которые я переписала, мне наконец удалось поймать тональность повествования, и обозначить темы, которые объединят его в единое целое, так что это будет роман, а не сборник рассказов. Это было лучшее из того, что я когда-либо писала, а сам процесс напоминал короткие перебежки по туго натянутому канату. Со мной все будет хорошо, главное не смотреть вниз.

– Вот и отлично. Уничтожение плодов творчества редко помогает справиться с трудностями.

– А вам случалось испытывать подобное отвращение к своим текстам? – спросила я.

– Чтобы захотеть их уничтожить? – Она покачала головой. – Конечно, есть вещи, которые я написала бы сейчас иначе. Но таких мыслей не стоит стыдиться, ведь это обусловлено самой природой писательского творчества. Я в этой профессии уже тридцать лет, и было бы нечестно сказать, что я никогда ничего не хотела изменить, что не могла бы выразить свои мысли лучше сейчас, чем в то время, когда я их писала. Правда, и у меня есть вещи, которые я не хочу перечитывать, потому что они возвращают меня в то время, когда это писалось, к той личности, которой я была тогда, а это не слишком приятные воспоминания.