Она замолчала, явно пытаясь успокоиться, и я отвела глаза, чтобы не быть свидетелем ее переживаний.

– Но это вовсе не означает, что я могла бы уничтожить эти работы, или что я не горжусь тем, что выражала тогда свое видение мира именно таким образом. Все, что мы создаем в прошлом, влияет на наше нынешнее творчество, так же, как прошлая жизнь делает нас такими, какие мы есть сейчас. В конце концов, если твое искусство живо и развивается, только это и имеет значение. И в связи с этим, я вспомнила… – она поднялась со стула, – что у меня кое-что есть для вас.

– Правда? – Я тут же перевела взгляд на книжные полки.

– В «Мелете» существует дополнительная система вознаграждений, на которые вы имеете право, раз уж зачислены сюда. Наставники называют конкретных учеников, чей талант считают исключительным, выдающимся даже по здешним меркам. Вы попали в их число.

– Неужели? – Я крепко прижала руку к сердцу, чтобы оно не выскочило из груди.

– Те истории, которые вы мне прислали после того, как я вела себя так бестактно и даже нарушила наши договоренности, заставив вас предъявить мне несколько написанных страниц, просто поразительны! Даже в неотредактированном виде. Это честь для меня рекомендовать вас. Вот, держите. – Она вручила мне крохотную коробочку, завернутую в бумагу с греческой буквой «мю», с которой начинается слово «Мелета». Внутри я обнаружила кулон – маленькие песочные часы на серебряной цепочке. – Надеюсь, вы простите меня за нарушение наших договоренностей, когда я потребовала, чтобы вы срочно представили свою работу. Мне надо было понять, на какой вы стадии в работе над книгой, и показать какой-нибудь фрагмент, чтобы рекомендовать вас.

Совершенно ошеломленная, я кивнула, а потом сморгнула наворачивающиеся слезы.

– Конечно. Спасибо вам.

– Это дает вам право на дополнительное время здесь. Вы можете остаться на лето после девяти месяцев, предусмотренных вашей программой. Есть и другие преимущества, так что носите амулет все время в «Мелете». Я так горжусь вами, Имоджен.

Горжусь вами… Я снова и снова повторяла мысленно эти слова, когда шла домой. Это был не первый раз, когда я слышала похвалы своему литературному таланту. Я продала свои рассказы нескольким журналам, получила хорошие отзывы. И, черт возьми, да я, в конце концов, была принята в «Мелету»! Я знала, что достигла определенного уровня мастерства. Достаточного, чтобы быть уверенной, что не теряю время зря, когда пишу свою книгу.

Если бы меня спросили, я бы ответила, что горжусь собой, потому что усердно трудилась, чтобы все это произошло.

Однако, в детстве, мне приходилось скрывать свое стремление писать. Мать не хотела, чтобы я пряталась в комнате и сочиняла небылицы, и когда она обнаруживала это, последствия были ужасными.

Поэтому сегодня я действительно впервые услышала, как меня хвалят за то, что я написала нечто стоящее. И то, что эти слова произнес не кто-нибудь, а сама Бет, творчество которой значило для меня так много, было вдвойне ценным.

Я хотела написать эти слова большими буквами и повесить их над письменным столом, чтобы они служили талисманом и придавали силы в те дни, когда слова не складывались во фразы, или им не хватало глубины и выразительности. Думая об этом, я так сильно потянула за цепочку с талисманом, что металл врезался в кожу.

Придя домой, я собралась с духом и постучала в дверь Елены. Она приоткрыла ее на маленькую щелку.

– Чего тебе?

Хорошенькое начало, однако.

– Надо поговорить.

– О чем это? Я не в настроении выслушивать очередную лекцию о том, что надо верить в себя.

– Я сегодня виделась с Дженет.

– Зачем ты это сделала? – Неподдельный ужас в ее голосе поразил меня.

Из-за двери я не видела ее лица целиком, но оно все равно показалось мне крайне встревоженным. Нет, не так. Казалось, она замерла в ожидании удара.

– Я беспокоилась. И сказала ей про твои тетради. Про костер. Она попросила меня зайти к ней, чтобы поговорить. Но там было все так… странно, что я решила, что должны рассказать тебе. Точнее, предостеречь.

Елена зажмурилась и прошептала:

– Нет, только не это.

– Знаю. Мне так жаль! Лучше бы я ей ничего не говорила.

– Да уж. – Она прислонила голову к дверной раме. – Что-нибудь еще?

– Послушай, Елена. Если тебе что-нибудь понадобится…

– Сверх того, что ты уже натворила? Ты это имеешь в виду? Вот уж нет, спасибо! Я тебе это еще припомню. – Она захлопнула дверь.

Дойдя до середины коридора, я услышала, как что-то с грохотом разбилось в комнате Елены. Помедлив немного, я пошла дальше. Она ясно дала мне понять, что с нее достаточно моих медвежьих услуг.

Когда тем же вечером Марин постучала в мою дверь, она все еще была в одежде для занятий, ее лицо разрумянилось, прядки волос выбивались из пучка на затылке.

– Ты тоже получила мейл от дорогой мамочки или только мне так повезло?