– Он первым туда отправился, – ответила Елена. – И даже, несмотря на то, что она ждала его семь лет, пока он был там, он не стал хранить ей верность, когда подошел ее черед служить данью.

– Но… – начала было Ариэль.

– Послушайте. Подобное вероломство уже само по себе отвратительно. Давайте я изложу свою версию событий, а уж потом задавайте свои вопросы. Отец был художником по стеклу, но сейчас он работает в жанре монументальной скульптуры. Вы, наверное, слышали о нем. Его имя Томас Грин. Просто мама взяла его имя в качестве фамилии, когда я родилась. Полагаю, в знак любви, но это не сработало. Он настоящий мерзавец, и это еще мягко сказано.

Конечно же, мы слышали о нем. Томас Грин был одним из художников, чье имя всегда на слуху, и знакомо даже людям, далеким от искусства. Он создал знаменитый на весь мир мемориал. Спроектировал здание музея, которое было столь необычным, что споры о нем не утихли до сих пор. Оно представляло собой высоченные шпили из стекла, которые особым образом поглощали и отражали свет, делая здание похожим на инопланетный корабль. Он получил крупный грант как выдающийся деятель искусств. Женился в третий раз на супермодели, которая всего лишь на два года старше Елены.

– Они познакомились в тот год, когда он жил в «Мелете». А жил он как раз в нашем домике, в комнате наверху, в башне. Думаю, именно поэтому письма и были спрятаны здесь. В любом случае, все это не имеет значения.

Он искал натурщицу. Мама ответила на его объявление. Видели витражи на двери ее дома? Это его ранняя работа, созданная еще до того, как он сменил направление в творчестве. Женщина, изображенная на стекле, – моя мать. Между ними завязались отношения. Похоже, они влюбились друг в друга. С этого момента история развивается совсем не так, как вы предполагаете, потому что забеременела она вовсе не тогда. Это случилось уже после его возвращения. Перед тем, как ей надо было отправляться в мир фейри.

– О боже, – произнесла Марин. – Получается, ты выросла там.

Диковатая. Ведет себя так, словно не знает, что это такое – быть человеком. Да и откуда ей это знать? Я вспомнила собственную головокружительную скачку по владениям фейри, вспомнила пустоту, пугающую и бесконечно манящую… Не все избранные способны пережить эти семь лет. Даже трудно представить, каково там было ребенку.

– Да, я провела там почти семь первых лет жизни. – Лицо Елены покрылось красными пятнами, по щекам струились слезы. Я протянула ей салфетку, но она ее будто не заметила.

– Как… – спросила Марин прерывающимся голосом. – Как там было?

– Не знаю, – ответила Елена. – Я просто ничего не помню. Мне надо выпить.

Она встала, налила себе в стакан бурбона и поставила стакан и бутылку на стол. Мы не могли даже пошевелиться.

– Дженет работала, как одержимая, когда он ушел туда. Она хотела стать избранной и отправиться в мир фейри сразу после него, поэтому решила попробовать силы на поэтическом попроще. Она писала и писала стихи, и достигла достаточно высокого уровня, чтобы ее начали печатать. Потом ее пригласили в «Мелету», и, в конце концов, удостоили чести стать одним из тех избранных, кому предложили заключить сделку с фейри. Она с радостью пошла на это.

Мое появление на свет не входило в ее планы, но на самом деле, я ей особенно не мешала. Она ведь уже попала туда. Получила все, что хотела, поэтому на меня ей было, в общем, наплевать.

Ариэль молча плакала вместе с ней, слезы струились по ее лицу, а Марин выглядела так, словно ее укачало.

Между тем, Елена продолжала.

– Семь лет прошли, мы вернулись в наш мир. В «Мелете» нам выделили милый маленький домик в лесу, видимо, в качестве запоздалой компенсации за мои страдания. Ведь если Дженет оказалась в мире фейри добровольно и на вполне законных основаниях, и «Мелета» от этого только выиграла, то я уж точно влипла в эту историю случайно и отнюдь не по своей воле. К тому же меня кинули еще и в другом отношении. Ведь договор, который заключила Дженет с фейри, никак меня не предусматривал. Дженет стала знаменитой. Она получила Пулитцеровскую премию, Национальную книжную премию. А мне от всего этого великолепия ничего не перепало. Считается, что я даже недостаточно хороша, чтобы получить этот гребаный амулет.

– Но ты же была с нами там, на Хэллоуин. Скакала вместе с нами в Волшебную страну, – сказала я. – Я думала…

– Если ты находишься в «Мелете» в Хэллоуин, и уже побывал в мире фейри раньше, пусть и не в качестве дани, ты должен принимать участие в скачках в ночь Самайна. Участвовать в проводах старого года, приветствовать новые возможности, и все такое. Поэтому мне просто приходится в обязательном порядке там бывать. И так каждый год!

– Несмотря на то, что ты жила в Волшебной стране не по своей воле, – произнесла я.

– Им свойственно строго придерживаться правил. – Слова ее буквально сочились горечью.

– Похоже, ты все это ненавидишь до глубины души, – пробормотала Ариэль.

– Так и есть. Ненавижу. И все это, и их в первую очередь. – Она прошипела эти слова, словно проклятие.