– Я тебя предупреждал – не смей пересекать границу между мирами, если не умеешь контролировать свою жажду. А теперь убирайся отсюда, и больше никогда не возвращайся. – Гэвин, страшный в своем гневе, в тот момент являл собой жутковатое зрелище – кости его, пульсирующие энергией, просвечивали сквозь кожу.

Раздался бой часов. Воздух завибрировал, будто сквозь него пронеслась невидимая молния, и его наполнил запах прелой листвы, сосновых иголок, ледяных речных вод, вскипающих белой пеной над камнями, мускусный запах бегущих животных.

Внезапно пахнуло тленом, какая-то черная тень пронеслась перед глазами, и меня буквально ослепили яркие огни бального зала. Я покачнулась.

Гэвин держал меня за руки, и комната была наполнена музыкой, звоном бокалов и обрывками разговоров. Кругом горели свечи, лилось шампанское, в такт музыке двигались танцующие пары.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

Он кружил меня в медленном вальсе.

– Все хорошо, – сказала я, и этот краткий ответ прозвучал как заклинание, придавшее мне сил и уверенности.

– Прости, – продолжал он, склонив голову, на которой все еще красовалась рогатая корона. – Этого не должно было случиться.

В этой ситуации было лучше отшутиться и сделать вид, что ничего страшного не произошло.

– Ну, считается, что вечеринка не удалась, если хотя бы один из гостей не оскандалится.

Он улыбнулся, но лицо его оставалось напряженным. Потемневшие глаза. Отсутствующий взгляд.

Музыка сменилась, я снова танцевала с Эваном, тесно прижавшись к нему, держась за него, как за соломинку, позволяя теплу его тела согревать меня. Казалось, мелодия длится вечность, и эта вечность принадлежала нам. Я чувствовала биение его сердца у своей груди, запах кедра и сандала, исходивший от его кожи, пьянил меня. Мы здесь и сейчас, мы существуем.

Часы продолжали тикать. Все часы в мире, эхо самого времени.

Они были повсюду – висели на стенах, стояли на столах, даже парили в воздухе. Невозможно было убежать от времени, отвести глаза и не замечать его течения.

Сквозь толпу скользили подносы с хрустальными бокалами, наполненными пенящимся шампанским, шипящим мириадами сверкающих пузырьков. Вот чья-то рука в красной перчатке подхватила бокал, и передо мной, словно мгновенно распустившийся цветок, возникла женщина. Показалось, что зал заполнил густой аромат роз. Я буквально чувствовала его на языке, сладкий, словно ликер.

– Вы хорошо проводите время? – спросила она, намеренно растягивая последнее слово.

– Ну, во всяком случае, здесь уж точно не соскучишься, – ответила я.

– А вы умеете говорить правду, тщательно отмеряя ее, чтобы не выдать лишнего, и в этом вы похожи на нас. – Она говорила эти слова, и они расцветали на ее коже, словно чернила. – У меня раньше был художник. Живописец. Так, серая посредственность. Но вы… – Она провела рукой по моей шее. – Вы можете быть для меня более полезной. Хотите принять мое покровительство?

Значит, раньше она опекала художника. Невольно на ум пришла история, которую мне рассказала Марин несколько месяцев назад – про художника, который покинул «Мелету», потому что счел себя недостойным своей музы. Я вовсе не хотела, чтобы меня облагодетельствовали таким образом. Но ее лучше было не злить.

– Вы оказываете мне большую честь.

– Знаю. – Она со звоном приблизила краешек своего бокала к моему. – Подумайте об этом. Все, что написано, можно изменить.

Она отошла от меня, и я облегченно вздохнула, чувствуя себя так, словно избежала ужасной опасности.

Дженет стояла поодаль от толпы, словно тень. На ней было зеленое платье в средневековом стиле, как на женщине, изображенной на витраже на двери ее дома. Весь ее облик излучал благородную сдержанность и уверенность в себе, но в то же время, она смотрела на фейри так, словно они были сошедшими с небес божествами, а она смиренным пилигримом, пришедшим почтить их.

Я наткнулась на нее, когда шла обратно в зал из дамской комнаты, и она вдруг вцепилась мне в руку с такой силой, что я испугалась, что на коже останутся синяки.

– Они готовы дать вам власть над собой, а вы этого даже не замечаете. Вы такая же неудачница, как моя дочь!

Она оттолкнула мою руку и прошла мимо, но для меня она была последним человеком, на кого стоило обращать внимание, поэтому я ничего не спросила, не пошла следом. Я просто вернулась к гостям, наслаждаясь блеском и великолепием праздника.

Гэвин танцевал с Еленой. На ней было маленькое черное платье без украшений, и единственным ярким пятном были ее волосы цвета фуксии, уложенные в высокую прическу. Ее бледное лицо казалось почти прозрачным, и я заметила, что на ее щеках блестели слезы. Тем не менее, она танцевала с ним, пока не закончился танец, и, не удостоив Дженет ни единым взглядом, сразу же отошла от нее подальше, вглубь зала.