Я слышала стук в переднюю дверь, но не обращала на него внимания, пока Марин не прислала мне сообщение: Спустись вниз. Сейчас. Сюрприз от мамаши.

Марин сидела на крыльце, обхватив руками колени. Рядом стояла коричневая картонная коробка.

– Это нам подарочек. От дорогой мамочки. Не хочу вносить это в дом.

– Думаешь, там отрубленная голова? – спросила я. И действительно, по странному совпадению, коробка по размеру идеально подходила для того, чтобы вместить этот непременный атрибут фильмов ужасов.

– Ты знаешь, что даже это может более приятной альтернативой тому, что она нам прислала, – сказала Марин. Лицо ее позеленело, и она выглядела так, словно ее вот-вот стошнит.

– Мы можем это просто выбросить.

– Я руками и ногами за это, – Марин оттолкнула коробку подальше от себя. – С чего это ее вдруг разобрало?

– Ты же знаешь, чем бы это ни было, оно расстроит нас, выбьет из колеи, а ведь прошло уже много времени с последнего раза, когда она совала свой нос в нашу жизнь. Потому что, несмотря на то, что ее рядом нет, она наверняка сейчас упивается злорадством, представляя, как мы теряемся в догадках, и не сомневается, что мы непременно откроем коробку и испытаем ужас и отвращение, чего она от нас и добивается. – Я слышала, что говорю все быстрее и громче, как впавший в истерику ребенок, и заставила себя сделать несколько медленных вздохов, чтобы успокоиться. Я напомнила себе, что я больше не маленькая беспомощная девочка, что матери здесь нет и что я способна поступать по собственному усмотрению, так что она не может заставить меня делать что-то против моей воли.

Марин встала, подняла коробку и принялась отдирать клапан.

– Что ты делаешь? Мы же решили отнести ее на помойку, – сказала я.

Но Марин продолжала разматывать скотч.

– Мы так и сделаем. Но я не смогу расслабиться, пока не узнаю, что же там внутри, и не хочу рыться в помойке в три часа ночи, чтобы посмотреть и уснуть спокойно.

– Ладно. – Я стояла за ее спиной, наблюдая, как она вынимает и разворачивает пакет, высвобождая то, что было внутри.

Фотография. Я, почти наголо остриженная, с чуть синеющими на черепе отрастающими волосами, похожими на зловещую тень, а рядом Марин в балетной пачке. Потом я вспомнила, что это был за танцевальный вечер.

– Боже, как же я ненавижу тот день, – выдохнула я в унисон с Марин, которая сказала:

– Это было одно из худших выступлений в моей жизни.

Нам сразу стало понятно, почему она прислала нам именно эту фотографию. Этот кадр, полный страдания, – хотя со стороны он мог кому-то показаться милой семейной сценкой, – был выбран намеренно, чтобы заставить нас почувствовать себя ничтожными, подавленными, недостойными находиться в том месте, где мы сейчас жили.

– У меня тогда только начали расти грудь и бедра, – вспоминала Марин. – Это любой девочке кажется странным, потому что тело вдруг становится словно чужим. К тому же, центр тяжести сместился. Поэтому было трудно удерживать равновесие во время поворотов и кружений, которые обычно у меня легко получались. Казалось, эти изменения произошли очень быстро, словно за одну ночь, я очень расстраивалась по этому поводу, и мне казалось, что мать права, утверждая, что я становлюсь слишком толстой для балета.

В конце концов, я приспособилась к новому телу, и стала танцевать не хуже, чем раньше, но в тот вечер я впервые упала на сцене. Переусердствовала во время вращения и потеряла равновесие. Прямо на глазах у изумленной публики. Шлепнулась с таким грохотом, что сразу вспомнились ее слова про «толстую балерину». – Она провела рукой по глазам, смахивая слезы.

Я обняла ее за плечи. На фотографии бретелька бюстгальтера торчала из-под более широкого плечика ее костюма. И эти ее заплаканные глаза!

– А меня в тот год учительница порекомендовала в качестве участника на конференцию молодых писателей, – добавила я. – Я написала сочинение на конкурс, и мою кандидатуру одобрили. Через день после того, как пришло письмо с приглашением на конференцию, наша драгоценная мамочка написала учительнице, утверждая, что мой текст – это чистый плагиат. Что его написала она сама, как образец для подражания, а я просто скопировала его и выдала за свое сочинение. Она настаивала на том, что, как бы трудно для меня это ни было, я должна понести наказание за столь недостойный поступок.

Конечно, после такого скандала ни о какой поездке на конференцию не могло быть и речи. Мне пришлось извиняться перед целым классом за свой обман и за то, что я отняла эту возможность у тех ребят, кто был этого достоин. Это было именно в тот день.