– Мне пришлось уехать, Марин. Ты же знаешь, что она со мной сделала! Я не от тебя уезжала, я спасала свою жизнь. Это ты ни разу не ответила на мои сообщения, на мои письма! Все попытки связаться с тобой были напрасными. Ты могла бы рассказать мне, как тебе жилось с ней. Но ты этого не сделала. – Действительно, у меня тогда было полное ощущение, что я отправляю письма в черную дыру. – Я могла бы приехать домой на каникулы, если бы знала, что ты хочешь меня видеть. Если бы знала, что нужна тебе. Но ты мне не отвечала, и я думала, что ты только рада, что я уехала из дома.

– Какие письма, Имоджен? Какие сообщения? Я ни единого слова от тебя не получила! Перед отъездом ты сказала мне, что сожалеешь, что приходится так поступать, обещала, что поможешь мне выбраться оттуда, а потом скрылась, и тебя ничегошеньки не интересовало! Кроме твоей новой жизни. Я помню ее зверства в отношении тебя, это было ужасно, но я-то застряла в этом доме. С ней! Каждый день я сжималась от страха, что она набросится на меня, если решит, что я снова сделала что-то неправильно! Что отыграется на мне! Я боялась, что она изувечит меня так же, как тебя тогда, и после этого я уже никогда не смогу танцевать. – Она на мгновение замолчала и отвернулась, а потом, уже тише, добавила: – Ты бросила меня там, и мне пришлось со всем этим жить, совсем одной, потому что ты ушла, и даже не оглянулась!

– Марин, я писала тебе. Писала весь первый год. Все время пыталась с тобой связаться, пока не решила, что ты не хочешь отвечать. – До меня вдруг дошла страшная правда. – Наверное, она перехватывала мои письма, сообщения. И уничтожала их, скрывая от тебя.

– Легко теперь так говорить, правда?

Болезненные спазмы вновь скрутили живот.

– Думаешь, я бы стала врать тебе об этом?

– Не знаю, Имоджен. Ты моя сестра, но я не знаю, что и думать. Знаю лишь, что ты уехала тогда, и хочешь бросить меня снова сейчас. Уйти, не оглянувшись, чтобы получить славу и успех, и оставить меня прозябать здесь! И тебе плевать на то, что я тоже хочу стать избранной. Что мне надо отправиться к фейри, ведь только тогда у меня будет успешная карьера, перспективы на будущее, и возможность компенсировать время, которое я потратила тут, пытаясь наладить отношения между нами, понять, что я такого сделала тогда, чтобы ты возненавидела меня до такой степени, что уехала!

– Марин, с чего ты взяла, что я тебя ненавидела? Мой отъезд не имел к тебе никакого отношения.

– Ну, может, и не имел, – с горечью произнесла она. – Учитывая, как мало я для тебя значу сейчас.

Ее слова были словно удар под дых – у меня перехватило дыхание.

– Ты очень многое для меня значишь!

– Тогда сними свой амулет. Докажи мне, что я значу для тебя больше, чем возможность попасть к фейри. Докажи, что веришь мне и не сомневаешься, что я могу победить и стать той, кто избавит нас от нее раз и навсегда!

Моя рука невольно потянулась к амулету и сжала его, словно он мог уберечь меня от шока, который я испытывала от ее слов. В голове у меня эхом отдавалось зловещее предостережение Гэвина.

– Марин, я не могу. Я должна попытаться.

Сестра покачала головой.

– Мама всегда говорила, что ты мне завидуешь. Что ты сама хотела быть звездой, и тебе не нравилось, что твоя младшая сестра тебя затмевает. Видимо, она была совершенно права.

Ты думаешь, что став взрослым и покинув родительский дом, ты обретаешь свободу. В значительной мере так и есть. Ты уже спишь спокойно по ночам, а не сжимаешься от страха в полудреме, ожидая что вот-вот раздадутся шаги и к тебе потянутся злые руки. Тебе уже не надо искать укромные места, чтобы спрятать самые дорогие для тебя вещи, чтобы их не отобрали у тебя, просто так, из прихоти. Ты можешь выбирать одежду сообразно собственному стилю, а не прикидывая, насколько хорошо она скрывает синяки. Ты можешь отрастить волосы, почти забыв металлический звук стригущих ножниц.

Твои плечи уже не так напряжены. Ты научилась глубоко дышать, чтобы снять стресс, знаешь, как унять судороги в изуродованной руке, не боишься делиться сокровенными тайнами с другими людьми… До определенного момента.

Который неизбежен.

И когда это случается, все возвращается на круги своя, как и было прежде, и к тебе вновь приходят твои вечные спутники – страх и одиночество.

Я закрыла за сестрой дверь. Потом схватила ручку и вернулась к работе.

Что мне еще оставалось?

Итак, мне пришлось скрыться. Я спряталась от Марин – и от всех остальных в доме, – и заперлась в высокой башне, как Рапунцель, отказываясь спустить вниз свои длинные волосы. Никогда в жизни я так усердно не работала. Я писала дни и ночи напролет. Весь стол был заставлен тарелками с недоеденной едой и чашками с недопитым холодным кофе, превратившимся в отвратительную мутную жидкость, а я упорно боролась со словами и фразами, пытаясь сплести из них изящное кружево повествования.

Из комнаты я не выходила.