― Будьте осторожны, отец, ― посчитал он необходимым предупредить Августа. ― Не дайте ей себя обмануть своим невинным видом. Судя по тому, что нам рассказали, речь идет об одной из самых отъявленных преступниц, когда-либо содержавшихся в Килменхэме.

― Я уверен, что слово Господа послужит утешением даже такой низменной душе как эта, ― успокоил его Август, молясь, чтобы голос не выдал его. Он почти слышал, как скрипит зубами Оливер, а дрожь в его руках заставляла от всей души желать, чтобы охранник оставил их одних как можно быстрее.

― К вам посетители, ― громко крикнул стражник и, прежде чем дать им войти, повернулся к Августу и шепотом добавил: ― Я закрою дверь, но если что ― сразу зовите на помощь. Через полчаса я вернусь, чтобы сопроводить вас на улицу.

Август кивнул, не в силах сказать хоть что-то. Охранник снова вставил ключ в скважину, повернул его, затем подергал дверь, чтобы убедиться, что она надежно закрыта. И только когда окончательно затихли его удаляющиеся шаги, Август решился повернуться к молчаливой фигуре, сидевшей на краю убогого ложа, занимавшего всю стену крошечной камеры.

Эйлиш даже не подняла глаз. Она сидела неподвижно, словно восковая фигура, уставившись на судорожно сжатые в молитвенном жесте руки. На ней было простое серое платье с пуговицами до самой шеи, которое ей выдали в тюрьме, а белокурые волосы спутанной массой падали на плечи. Оливер тяжело вздохнул. Сделал шаг к девушке, еще один, но она так и не взглянула на него. Создавалось впечатление, что она где-то далеко от всего плохого и хорошего.

― Эйлиш… ― услышав свое имя, девушка вздрогнула и подняла голову. ― Эйлиш, любимая…

― Оливер? ― едва слышно промолвила она. ― Возможно ли, что это действительно ты?

Она смотрела на него с полуоткрытым ртом, затем посмотрела на Августа и что-то в выражении их лиц убедило ее в том, что это не сон. Наверняка Оливер в ее снах никогда не появлялся облаченным в сутану. Она медленно встала, нервно сглотнула.

― Не могу в это поверить... Это не можешь быть ты… Я думала, что ты больше никогда не захочешь знать…

Прежде, чем она сказала что-либо еще, Оливер обнял ее с такой силой, что почти причинил ей боль. Когда девушка осознала, наконец, что происходит, то тихо вскрикнула.

― Пожалуйста, тише, ― шепотом попросил их Август. ― Я понимаю, что вы сейчас чрезвычайно взволнованы, но мы не можем позволить, чтобы кто-то раскрыл, что мы тут делаем.

Вместо ответа Оливер обхватил ладонями лицо Эйлиш и отчаянно впился в нее губами. Она прижалась к нему всем телом и разрыдалась.

― Дотронься до меня, пожалуйста, ― услышал Оливер ее шепот. ― Они не разрешили мне оставить перчатки… и я схожу с ума от всего того, что вижу здесь каждый раз, когда касаюсь чего-нибудь...

Оливер не заставил себя уговаривать и обнял ее, прижавшись щека к щеке, пока ее дыхание и сердцебиение не выровнялись. Наконец, девушка проговорила:

― Это не я. Жизнью клянусь, что это не я. Я говорила это всем тем людям, которые меня допрашивали, но никто мне не поверил. Я его не убивала!

― Я знаю, ― ответил ей Оливер, нежно баюкая в своих объятиях. ― Я знал это с самого начала. Просто абсурдно обвинять тебя в убийстве человека, с которым ты едва обмолвилась парой фраз, ― он гладил волосы Эйлиш, продолжая шептать: ― Все будет хорошо на суде. Члены суда, в конце концов, сдадутся перед отсутствием у тебя какого-либо мотива для убийства Арчера. Тебя отпустят, и все снова будет как раньше. Мы снова будем вместе, независимо от мнения твоей матери…

Он и сам не особо верил в то, что говорил, он пытался убедить в своих словах не только ее, но и себя. Эйлиш попыталась улыбнуться в знак согласия, несмотря на то, что успокаивающий эффект близости Оливера не смог стереть с ее лица выражение ужаса.

Почувствовав, что девушка продолжала дрожать, молодой человек снова подвел ее к койке и сел рядом, Август же все это время молча стоял у двери, закрывая своей спиной глазок, чтобы с внешней стороны охрана могла узреть лишь его голову.

― Ты почти превращаешься в скелет, ― сказал Оливер, с возрастающей тревогой глядя, как платье висит на ней, словно мешок. ― Тебя не кормят?

― Немного хлеба дважды в день и иногда овсянку. Тебе лучше не знать, что я вытащила на днях из своей миски… ― Эйлиш обхватила руками талию Оливера, прижимая его к себе, Оливер покрывал поцелуями свалявшиеся волосы. ― Как же я отличаюсь теперь от девушки, которую ты когда-то принял за банши в садах Маор Кладейш, правда? ― говорила она, уткнувшись лицом в его грудь. ― Каким светлым был мир, какой я была капризной, жалуясь на то, что моя жизнь неизменна. Ты себе не представляешь, что бы я сейчас отдала за то, чтобы повернуть время вспять до той проклятой ночи, когда мне в голову взбрело сбежать из своей комнаты…