Уже второй раз за день Александр предпочел промолчать. Он был уверен, что Рианнон не понравилось бы, если кто-то узнает, что Эйлиш на самом деле не О’Лэри, а Драгомираски. Очень, очень любопытен тот факт, что незаконнорожденная дочь человека, всю жизнь интересовавшегося сверхъестественным, обладает даром психометрии. Возможно, это не последний раз, когда они слышат об этой династии. Будто прочитав его мысли, Лайнел обернулся посмотреть как белые зубцы часовни Маор Кладейш словно наблюдали за ними свысока, выглядывая из-за крон деревьев.

— Странно думать о том, что теперь все это находится в руках венгерского подростка, — сказал, наконец, Лайнел, — который никогда не узнает, что здесь произошло много веков назад.

— Сомневаюсь, что он будет часто здесь бывать, — добавил Август. — Киркёрлинг не самое привлекательное место для человека его возраста, я уже не говорю о его голубой крови. Вероятнее всего, Маор Кладейш останется тем же зачарованным замком, наводящим ужас на местных жителей, хотя призрака там больше нет.

Лайнел долго молчал, явно борясь с желанием спросить что-то, и, наконец, решился:

— Думаешь, мы о нем еще услышим? В этом не было бы ничего удивительного. Мы вращаемся вокруг одних и тех же интересов. Как и нас, так и князя Драгомираски привлекает все таинственное и сверхъестественное, к тому же он часто читает «Dreaming Spires»…

— Именно об этом я сейчас и думал, — признался Александр. — Думаю, что да. Этот мир не так велик, как мы думаем.

— Рад это слышать, — промурлыкал Лайнел и добавил своим всегдашним непринужденным тоном: — Я только что вспомнил, что мне надо в Дублин, чтобы решить пару дел. Пожалуй, поеду в дилижансе вместе с Мораном.

— Я с тобой, — предложил Август и взгляд, которым он обменялся с Александром, ясно показывал, что они отлично поняли, что это могут быть за «дела».

Среди могильных плит и кельтских крестов остался только профессор. Он смотрел как Лайнел и Август подошли к остальным, поговорили с Мораном, тот поцеловал руку Эйлиш, обменялся рукопожатием с Оливером, попрощался и пошел к выходу с кладбища. Поколебавшись несколько мгновений, Александр бережно вытащил из кармана сюртука маленький предмет, который втайне от всех перебирал пальцами во время погребения Рианнон.

Это был серебряный медальон, который был на шее миссис О’Лэри, когда она бросилась с утеса. Он осторожно открыл почти отломившуюся крышку и посмотрел на, столь похожее на князя Константина и Эйлиш, лицо. Вода, попавшая в медальон, размыла черты Ласло Драгомираски еще больше, чем близорукость Александра. Но хоть изображение стало нечетким, Александр был рад, что не дал похоронить медальон вместе с Рианнон. Возможно, когда-нибудь Эйлиш будет рада узнать правду, но пока время для этого еще не пришло, особенно учитывая через что ей пришлось пройти за последние несколько недель. Лучше подождать, пока она не достигнет совершеннолетия, о котором говорил Моран. К тому времени она повзрослеет достаточно для того, чтобы решить, хочет она встретиться со своим братом, который по иронии судьбы стал владельцем ее родного дома, или же предпочтет считать себя последним потомком клана О’Лэри.

А вообще, какое значение все это имеет теперь? Уже не важно какие ветви генеалогического древа когда-то были повреждены, если на их концах рождаются новые цветы. Александр вернул медальон в карман и снова посмотрел на Оливера, который нежно положил руку на плечо Эйлиш и развернул ее к себе. Он сказал ей что-то, чего Куиллс не мог слышать, и затем откинул с ее лица кружевную вуаль, словно они стояли перед алтарем… и будто вуаль была белой, а не черной. Эйлиш улыбнулась и собиралась прикрыть глаза, чтобы получить поцелуй Оливера, как вдруг увидела что-то позади юноши и остановила его. Молодые люди, молча, обернулись и Александр, удивленный их реакцией, повернулся в ту же сторону.

Все жители Киркёрлинга направлялись к усыпальнице О’Лэри в почти благоговейном молчании. По склону шли мужчины, держа шляпы в руках, а женщины склонив голову, словно не смея поднять глаза на девушку, которую целых десять лет считали одержимой дьяволом. Фиона с отцом возглавляли процессию, за ними следовал инспектор Фитцуолтер; старик Кевин, даже на кладбище не расстававшийся со своей скрипкой; все такой же угрюмый Рос Уиверн; Мэри МакКоннал, поддерживаюшая безутешно рыдающую Мод… Не было только Брианны МакКоннал и семейства Эш, впрочем, Эйлиш было все равно придут они или нет. Она пробежала глазами по обеспокоенным лицам, останавливаясь ненадолго на каждом из них. Некоторые краснели под ее взглядом и отводили глаза, пристыженные своим недавним поведением. Девушка не сказала ни слова, лишь посмотрела на Оливера, который кивнул ей, взяла его под руку и пошла, так и не покрыв лицо вуалью.

Соседи расступились, давая пройти Эйлиш. Она ни с кем не заговорила, не поблагодарила за то, что они пришли попрощаться с ее матерью. Она покинула кладбище с таким достоинством, в котором Александр, с некоторой гордостью, узнал плоть и кровь Рианнон. Киркёрлинг всегда давал девушке лишь непонимание и презрение в самые тяжелые моменты ее жизни, поэтому и она ничего не была ему должна.

И хотя Эйлиш ни разу не произнесла это вслух, все, кто видел ее уходящей с Оливером, знали, что больше никогда ее здесь не увидят.