Олеся непроизвольно оглянулась и тут же встретилась глазами с окликнувшим её юношей. То, что он обращался именно к ней, не вызывало сомнений: парень приветливо улыбался во весь рот, глядя прямо на неё.

— Это вы мне?

— Тебе, тебе! А ты меня, как я вижу, не узнала. Помнишь ночной парк, дебилов, которых ты эффектно так поставила на место?

Олеся не ожидала такого поворота. Это лишний раз доказывало, что её поступок был на редкость легкомыслен.

— Вы, наверное, обознались, — неуверенно ответила она, понимая, что выглядит неубедительно. — К тому же, я очень спешу.

— Ты упорно будешь делать вид, что мы с тобой раньше не встречались? Хорошо. Будем считать, что это наша первая встреча. Но, имей в виду на будущее, ты совершенно не умеешь врать, дерёшься ты гораздо лучше.

Открыл Америку! Она и без него знала, что у неё плохо получается обманывать людей. Поэтому делала это в очень редких случаях, например, как этот.

Олеся смотрела в лицо незнакомца, проклиная себя за такую невезучесть. Ведь пойди она по этому коридору чуть раньше или чуть позже, этой встречи не было бы!

А юноша как ни в чём не бывало продолжал:

— Значит тебе в ту сторону? Нам по пути, в той же стороне находится реанимация. У меня там знакомая лежит.

— Тебя же туда не пустят, — с волнением возразила Олеся, забыв всякую осторожность, как только услышала слово «реанимация».

— Я хочу лишь узнать о её состоянии. Это моё не первое посещение, и меня хорошо здесь знают, — заметил юноша и улыбнулся.

— А кто она тебе? Твоя девушка? — продолжила Олеся, отбросив всякую осмотрительность.

— Тебя это уже волнует?

Ну что за дурацкая привычка скалиться по любому поводу! Совсем как Влад. Тот тоже, задаст ей провокационный вопрос, а затем веселиться от души. Сама виновата, «твоя девушка»!

— Меня волнует это только по одной причине: у всех нормальных людей такое известие вызывает сочувствие, — назидательным тоном ответила Олеся.

Наконец-то! Вот и белая дверь с табличкой «ординаторская». Она резко остановилась, всем своим видом показывая, что их встреча подошла к концу.

— Кстати, меня зовут Евгений, что означает с древнегреческого «благородный». Для друзей просто Женя, для тебя тоже.

— Ну что, благородный Женя, я уже пришла. А меня зовут Олесей. И мы действительно с тобой встречались, но не хочу, чтобы об этом ещё кто-нибудь узнал.

Она в нерешительности топталась у двери, а юноша и не думал прощаться. Прищурив один глаз, он поинтересовался:

— А если не секрет, к кому ты пришла?

— К бабушке, её вчера привезли.

— Сочувствую, но ты не переживай, всё будет хорошо! Знаешь, а я надеюсь, что эта встреча будет не последней.

Евгений приветственно поднял раскрытую ладонь вверх и для большей убедительности потряс ею в воздухе. По всей видимости, он был настроен оптимистично…

Из-за хороших прогнозов Олеся покидала ординаторскую окрылённая. Потом она долго бродила по зданию, пытаясь без посторонней помощи найти выход.

— А почему бы не выйти через центральный, как это делают все нормальные люди? — услышала она позади себя знакомый голос.

— Только не говори, что мы сейчас случайно встретились.

— Не буду. Я решил, что никогда не прощу себе, что ушёл вот так. А ещё мне необходимо с кем-нибудь посоветоваться.

— Только предупреждаю, у меня не так уж много времени. А ещё, в отличие от нормальных людей, мне нужен служебный вход. И не спрашивай почему.

— Пошли. — Кивнул Евгений и повел её по узким коридорам.

После больничного сумрака солнце казалось ослепительно ярким. Юноша смешно щурил глаза, вытирая при этом невольно выступающие слёзы. Спрятавшись в тени раскидистого дерева, Олеся посмотрела на него вопросительно.

— Я не займу у тебя много времени. Сначала прочти то, что написала одна девушка в своём компьютере за день до того, как… — тут он замолчал, но после небольшой паузы продолжил: — Это она лежит в реанимации. Мне просто необходимо услышать чьё-нибудь мнение.

Он вытащил из заднего кармана джинсов сложенный вчетверо лист и протянул ей. Олеся развернула его и с удивлением начала читать: «В Библии сказано, что любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится… всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит.

Я выросла с этими словами на устах, так как моя мать была очень набожна и к религиозному воспитанию относилась серьёзно. С ранних лет она вдалбливала в меня библейские истины. Я была маленькой, и не понимала смысл заученных фраз. Поэтому вместо должного смирения и праведности у меня выработалось стойкое отвращение ко всему религиозному, рефлекторно, как у собачки Павлова.

Повзрослев, я всё же поняла, что за всей этой религиозной мишурой скрывается великая истина. Даже немного завидовала людям, которые несли в своей душе Веру. Но из-за сложившихся стереотипов, не могла сделать навстречу и шага.