— Сначала опоздала на автобус. Потом стояла в пробке, — отдышавшись, оправдывалась я, — у тебя косметика с собой?

— Как всегда.

— Накраситься успею?

— Я помогу.

Открыв тяжёлую дверь универа, мы зашли внутрь и прямиком в женский туалет.

— Давай косметику! — я торопилась, стаскивая в это время с себя длинную до колен синюю юбку, в которой пришла. Под ней у меня была другая: короткая, в ярко-красную клетку, модная в нынешнем сезоне. Затем сняла серую водолазку и расстегнула последнюю пуговицу кристально белой обтягивающей блузки, оказавшейся под ней. Аккуратно сложив снятые вещи, убрала всё это дело в рюкзак.

— Держи! — протягивала мне Наташа косметичку. — Вот это я понимаю. А то прям синий чулок какой-то. Неужели твоя мама не видит, во что ты одета? Она же в школе работает. Должна быть в курсе того, что носит молодёжь. Ну как можно надеть на себя эти старушечьи вещи. Ужас!

— Наташ, — я посмотрела в зеркало на подругу, — ты же знаешь мою маму: с ней лучше не спорить, — я стащила резинку с волос, и они тяжёлой светлой копной упали на плечи.

— Я вообще не знаю, как ты с ней уживаешься? Туда не ходи, то не носи! Даже краситься тебе не разрешает! Ты же не десятилетняя девочка! Хотя сейчас, наверное, и третьеклассницы красятся, — махнула подруга рукой.

— Всё! Готово! — подкрасив напоследок губы красной помадой и послав своему отражению в зеркале пару воздушных поцелуев, я с гордостью посмотрела на новую себя. — Чуть не забыла, — сунув руку в мешок со сменкой, вытащила красные туфли на высокой шпильке и отправила их туда, где они должны были находиться, поменяв местами с потёртыми на мысках стоптанными сапогами.

В это время прозвенел звонок на пару, и мы с Наташей пулей выскочили из нашей «комнаты чудесных преображений». Нам надо было ещё подняться на второй этаж, где по пятницам у нас проходила первой парой древнерусская литература.

— Можно? — через пару минут мы уже открывали дверь нужной аудитории.

— Ай-ай-ай, девочки! — покачала головой Аделина Игнатьевна. — Как нехорошо опаздывать!

— Извините, Аделина Игнатьевна! — жалостливым голосом ответила я. — Мы больше так не будем.

— Вам, Синицына, я почему-то верю. А вот у некоторых опоздание вошло в привычку! — строго посмотрела на Наташу профессорша.

— Извините! — опустив глаза в пол, ответила та.

— Можете занять свои места, — поправила рукой очки преподавательница и вновь вернулась к лекции.

Аделина Игнатьевна преподавала в универе, наверное, с момента его открытия. Не знаю, сколько ей было лет, но судя по морщинам, благодаря которым она была похожа на завалявшуюся картофелину, можно было подумать, что она ещё царя застала. И одежда её наводила на мысль, что Аделина Игнатьевна явилась из прошлого века. Её не спасал даже парик, больше похожий на папаху, ярко-синие тени и не менее яркая красная помада, точь-в-точь как у меня. Но, несмотря на свой древний возраст, у неё была отличная память. Любой бы позавидовал! Она не только знала по именам всех студентов, но даже помнила, кто ей сдал курсовик, а кто нет, кто присутствовал на прошлой лекции, а кто прогулял. Студенты её побаивались, за глаза называя Цербершей. А мне она нравилась. Она была справедливой, принципиальной и слов на ветер не бросала. Эти качества я больше всего ценила в людях. Да и ко мне она хорошо относилась.

— Степанова! — окликнула она Наташу, в том самый момент, когда та передавала мне записку. — Чем вы там занимаетесь?

Подруга покраснела — от злобного взгляда Церберши даже у самых непробиваемых волоски на спине вставали дыбом.

— Я записываю, Аделина Игнатьевна, — сглотнув комок в горле, ответила Наташа.

— Мне кажется, вы не там записываете и не совсем то, что нужно! — не сменив тон, продолжала профессорша. — Подайте-ка мне то, что вы сжимаете в правой руке.

Наташа покраснела ещё больше, но подчинилась. Она встала с места и под смешки ребят с виноватым взглядом подошла к Аделине Игнатьевне и протянула ей записку.

— Помнится, вы сегодня хотели сдать мне курсовую работу. Ну, так как? Надеюсь, вы оправдаете мои ожидания?

Тут стало стыдно мне. Я обещала помочь подруге с курсовой, но не смогла найти время.

— Я сдам в среду. Она почти готова, — слукавила Наташа.

— Ну, как знаете. Садитесь на место, но ещё одно замечание — и вы пойдёте в коридор. Вам всё ясно?

Наташа закивала и, облегчённо вздохнув, села за парту.

— Васильков, Пенкин, Кочетыгов, Репкина, что у вас с курсовыми? — Церберша, поддерживая рукой очки, окинула всех своим убийственным взглядом. — Значит, так. Если в среду у меня не будет ваших работ, у всех будет — неуд и до экзамена я не допущу. Всё ясно?

Все провинившиеся закивали.

— Итак, продолжим урок.

— Ух, Церберша, как я её ненавижу! — выходя из аудитории в коридор, причитала Наташа.

— Успокойся. Нормальная она тётка. Ты к ней несправедлива.