— Тебе сложно было нормально поговорить с девушкой?

— Кто девушка? Это чучело, которое ты приволок в раздевалку? Я тебя умоляю!

— Кстати, зря ты так! Нормальная девчонка. Я с ней пообщался!

— Миксер! У тебя всё тёлки — нормальные! Дойные — самое главное! А она уже давно не девчонка! Глаза разуй!

— Почему ты так сразу?

— Да она пялилась на моё хозяйство как баран на новые ворота!

— Блин! Ну, причём тут баран?

— При том! Миксер — ты баран! Если даже в тёлках не разбираешься!

— Слушай! Знаешь что!

— Давай не будем. А? Башка целый день раскалывается! И ты тут с эти клоуном! Пошли похаваем! Есть хочу — умираю!

— Ты чего такая странная? — спрашивала меня уже в коридоре Наташа. — У тебя, правда, сотрясения мозга нет?

— Нет у меня сотрясения. И я вовсе не странная — тебе показалось!

— Да ладно? Миксер, пользуясь случаем, полапал тебя немного, и теперь ему придётся на тебе жениться?

— Зачем ты так? — обиделась я на подругу.

— А что, нет? Как он обрадовался, когда ему Игорь Олегович предложил проводить тебя до медпункта. За талию сразу обнял.

— Наташа, не говори ерунду! Он просто хороший человек!

— Ну-ну! Все они там хорошие! Особенно твой Домбровский! Прямо сама невинность!

У меня было такое паршивое настроение, так что не только Наташины, но и подколки Лютиковой и Василькова не могли его ещё больше испортить.

Весь день они только этим и занимались. Даже к последней четвёртой паре не успокоились.

Аделина Игнатьевна задерживалась, что на неё было совсем не похоже. В деканате задерживалась и Наташа, поэтому последний удар мне пришлось взять на себя.

— А что, Немезида, — развернулся ко мне Васильков, — ну признайся, наконец, что ты фэйс специально подставила под удар!

— Васильков, отстанешь ты от меня сегодня или нет? — моему терпению пришёл конец.

— А что, всё так удачно получилось! — продолжал тот издеваться. — Все старались, ноги задирали повыше, чтобы «кумиры миллионов» обратили на них внимание. Кондратюк с Беловой чуть штаны себе не порвали от стараний. Лютикова упала возле Домбровского. Но ты пошла вабанк — пожертвовала своим лицом.

— Только что-то лицо Синицына не тому подставила, — засмеялась Лютикова.

— Да что ты говоришь? — передразнивал её Васильков.

— А ты разве не знал, она от Домбровского тащится, а не от Миксонова.

— Ну, на безрыбье и рак рыба! Разве не так? — скривил лицо Васильков.

Я закрыла уши руками, сделав вид, будто не слышу их гнусностей.

— Да что вы к ней пристали? — вступилась за меня Хворостова.

— Ой, Тортилла! — подхватила эстафету Белова. — Ты, наверное, обзавидовалась Синицыной! Если бы тебе Миксер по носу заехал, то вряд ли проводил бы до медпункта.

— Точно! — встряла в разговор третья Цирцея — Кондратюк. — Ты свои треники у бабушки что ли одолжила? У меня у прабабки и то моднее!

Окна аудитории дрожали от смеха.

— У Немезиды хоть чего потрогать можно! — продолжал хохотать Васильков, катаясь на стуле взад-вперёд. — Миксер, наверняка, не растерялся. — А у тебя, Тортилла, только очки выпирают! Ха-ха-ха!

— Стопудово! — ржала как лошадь Кондратюк. — Доска и то фигуристее.

Лютикова подошла ко мне, убрала мои руки от ушей и заглянула мне в глаза.

— Я, знаешь, тоже время не теряла, — от её улыбки выворачивало. — Пока ты там с Миксером развлекалась, я твоего Домбровского на свидание пригласила. И он не отказался.

Я еле-еле сдерживала себя, чтобы не врезать ей по наглой физиономии. Меня всю трясло от злости.

— Так что, — продолжала Цирцея, — сегодня исполню все твои мечты! Я-то время терять не буду! Завтра расскажу тебе, каков он в постели. Даже с подробностями, только смотри слюнями не захлебнись.

Тут я не выдержала, поднялась с места и влепила Лютиковой пощёчину.

— Ты что творишь, дура? — запищала та.

— Ещё одно слово — и на свидание поедешь в инвалидной коляске! — я сама не ожидала от себя такой смелости.

Лютикова замахнулась на меня. Но не успела ничего сделать — появилась Наташа и вновь спасла меня.

— Ещё раз тронешь её — разоришься на лекарствах! — держала она руку Цирцеи.

— Защитница объявилась. Ладно, живи пока! — фыркнула Лютикова в мою сторону и пошла на своё место.

— Так, так! — вошла в тот самый момент в аудиторию Аделина Игнатьевна. — Да у нас дискуссия! Что так отчаянно обсуждаем?

При виде Церберши все как языки проглотили. В аудитории воцарилась тишина и спокойствие.