— А вот и девочки! — Кир в предвкушении приятной встречи потирал ладони друг о друга.

— Что же, Микс, — похлопал друга по плечу Ник, открывая четвёртую по счёту бутылку «Туборга». — Считай, ты реабилитирован! — он встал с кресла и направился к «музам» сегодняшнего вечера.

«Музами» оказались три довольно миловидные блондинки. Так что продолжение вечера обещало быть удачным!

Утром я еле открыла опухшие глаза. Посмотрела на себя в зеркало — как будто неделю пила беспробудно. Слипшиеся веки, синяки под глазами — да, красавица, нечего сказать!

— Ты как, в порядке? — встречала меня у ворот моя верная подруга.

— Если можно так сказать! — я выдавила улыбку.

Желание у меня было одно — увидеть виновника моей бессонной ночи. Но Ник так и не показался в тот день в универе. Он пропал на два дня. Ни в четверг, ни в пятницу он так и не появился. Эти дни были ужасными и для меня. Хотела спросить у Миксера, который теперь всякий раз мне улыбался и подмигивал, что случилось с Ником, но духу не хватало.

— Придёшь сегодня на репетицию? — остановил меня Микс в коридоре.

— Приду! — улыбнулась я во весь рот — если будет репетиция, значит, будет и Ник.

Я не могла дождаться вечера.

— Ты куда собираешься? — зашла в комнату мама в тот самый момент, когда я вытряхивала вещи из шкафа.

— В универ! — спокойно, чтобы не выдать себя, ответила я.

— Как в универ? Так поздно? — удивилась мама.

— А я разве не говорила тебе? — я врала, глядя ей в лицо. — Воронова назначила нам консультацию в семь вечера.

— Почему так?

— Не знаю, — покачала я головой. — Вера Ивановна вообще же очень странная. Может, раньше у неё времени нет. А ты знаешь, по литературе успеваемость у всех не очень, а впереди — сессия.

Короче, мама поверила — не пришлось ей долго сказки рассказывать. Как всегда заставила меня надеть длинную синюю юбку, серую водолазку и помогла собрать волосы в пучок. Но я успела-таки незаметно от неё сунуть в рюкзак свою дежурную юбку в красную клетку и обтягивающую белую блузку. Несмотря на обещание профессору Литвинову не надевать больше этих пошлых вещей, сегодня, я подумала, они мне могут пригодиться.

Ровно в семь я открывала дверь актового зала. Ника ещё не было. Кир сидел за барабанами. Миксер же — в зале в первом ряду, со всех сторон окружённый поклонницами. Кругом был полумрак. Свет был только на сцене. Я прошла в середину зала и села на кресло. Я надеялась на компанию Миксера, но он даже не заметил моего присутствия.

— Ааааааа! Ник! — раздалось повсюду.

— Боже мой! Какой красавчик!

— Ник! Я хочу тебя!!!

Я обернулась. В арке двери стоял Ник. Из-за полумрака был виден только его силуэт. Он был прекрасен! По обыкновению он дёрнул головой, поправил съехавшую на глаза чёлку и медленным шагом направился к сцене.

При походке его длинные волосы качались из стороны в сторону, то открывая, то закрывая его самое сексуальное место — родинку над верхней губой. Несмотря на восторженные крики фанаток, он ни разу не улыбнулся. Подойдя к сцене, он не стал подниматься по ступеням, а ловко перепрыгнул через бортики. Ник подошёл к микрофону. Свет падал прямо на него. Боже, как же он был красив! Я глаз не могла от него оторвать. Кожаные чёрные брюки обтягивали его крепкую фигуру. Из-под косухи виднелась белая немного растянутая майка. Вокруг шеи был обмотан широкий клетчатый шарф. На сцене в этих высоких рокерских ботинках он казался ещё выше, чем обычно.

— Начали! — сказал Ник грубо в микрофон.

В это время Миксер уже поднимался на сцену.

Через минуту загремела музыка. То ли от её грохота, то ли от наслаждения, которое я испытывала, не сводя глаз с главного солиста, у меня тряслись колени.

— Аааааа! — кричали в такт аккордам фанатки, перебивавшие громкую музыку.

— Медведи супер!

— Ник! Я люблю тебя!

— Ник! Я хочу тебя!

— «The Bears» — лучшие! — эхом доносились до меня крики помешавшихся.

Меня же интересовал лишь один из них, знающий себе цену. Ник кривлялся перед микрофоном, как модница перед зеркалом, вставая к зрительному залу то в профиль, то анфас. Он с гитарой в руках то наклонял голову и тряс своими шикарными волосами, то опрокидывал голову назад, показывая напоминающую звериный оскал улыбку.

Наконец, раздался его нежный томный голос:

— Не даёт покоя чей-то пристальный взгляд –

Я никак не разберусь: это друг или враг.

Мне опять не уснуть в эту тёмную ночь,

Может, смотрит моя тень, может быть, чья-то дочь…

— Может, всё-таки да, а, может быть, и нет,

Но я жду-не дождусь, когда наступит рассвет.

Я под утро усну, но в каждом сне подряд

Мне не даёт покоя чей-то пристальный взгляд.

Мне не даёт покоя…