Мне было больно, но в то же время я не могла это не узнать.

— Кто она?

— Очередная жертва! — махнула рукой Наташа. — Рита Зацепина. Слыхала про такую?

— Нет!

— Да ты что? — удивилась подруга. — Продюсер Олег Зацепин. Он кучу звёзд раскрутил. Ты не в курсе, кто это?

— Нет, не слышала! — я покачала головой.

— Ну, ты даёшь, подруга. Ты, что, кроме своего Домбровского ничего больше не слушаешь? Короче, Рита Зацепина — его дочь и известная в Москве фотомодель.

— И чего?

— Твой Ник теперь с ней.

Я чуть чаем не поперхнулась. Слёзы-предатели покатились из глаз.

— Откуда ты знаешь? Может, это была всего одна ночь? — с надеждой в голосе спросила я.

— Нет. Одна знакомая сказала. Она общается с этой Зацепиной.

— И что она сказала? — спросила я полушёпотом, боясь услышать ответ.

— Ник признался ей в любви. И он давно ей нравился. Короче, любовь у них там неимоверная! Так что, хватит себя мучать! Лучше забудь! — я ждала этих слов, но всё же они прогремели как гром среди ясного неба.

Я заткнула уши, чтобы только не слышать Наташу.

— Замолчи! Я больше не хочу это слушать! — крикнула я на подругу так громко, что все присутствующие в столовой развернулись в нашу сторону. — Это всего лишь сплетни! Гнусные, гадкие сплетни! — не хотела я верить.

— Ну и как хочешь, истеричка! — обидевшись, Наташа поднялась из-за стола. — Хотела помочь тебе, а ты…. Ну и делай сама, что хочешь! — Наташа направилась к выходу.

Ко мне тут же подсела Хворостова. Она протягивала мне платок.

— Смотрите, какая милая картина! — не упустила возможности вновь поиздеваться Лютикова. — Тортилла успокаивает Синицыну. Сейчас, прям, разрыдаюсь! — кривлялась она.

— Две лузерши! — как змея прошипела на прощание Кондратюк.

Васильков же, проходя мимо нашего стола, щелчком сбил медвежонка, так, что тот упал со стола. Я подняла его, подула, словно он чувствовал боль, и вновь посадила на стол.

— Приходи ко мне сегодня домой. Мне нужно поговорить с тобой.

— А можно …ну это… сделать сегодня? — я подняла на Хворостову заплаканные глаза.

— Приходи. Вечером всё узнаешь. Я позвоню твоей маме, и она без проблем отпустит тебя.

— Спасибо! — я так была благодарна Хворостовой, что она помогает мне. Тогда я и не думала о том, чем обернётся для меня эта её помощь.

Как и сказала Тортилла, мама меня с радостью к ней отпустила, даже не спрашивая, по какой причине я туда направляюсь. Она наоборот была счастлива, что я, наконец-то, вняла её словам и решила подружиться с Анечкой.

— Проходи! — открывала Хворостова дверь своей квартиры.

Я не решалась переступить через порог, продолжая думать о том, правильно ли я поступаю, беря такой грех на душу.

— Ну, чего застыла? — Хворостова протягивала мне руку и добродушно улыбалась.

Я колебалась. Перед глазами пролетела вся моя жизнь после появления в ней Ника. Я вспомнила ту неприятную историю с выпавшими из рюкзака вещами, и его оскорбления в мою сторону, когда он чуть не сбил меня на своём байке. Я вспомнила, как он прижимал к стенке Французову. И его обидные слова «корова», «клоун», «уродина». Я вспомнила его дикий смех мне в лицо и то, как он унизил меня при всех на репетиции. Последнее, после чего сомнение покинуло меня, был тот страстный поцелуй с блондинкой в баре.

Я вошла в квартиру. Стояла гробовая тишина.

— Ты одна? — спросила я Аню.

— Да, родители будут поздно. Так что нам никто не помешает… — загадочно ответила она.

Хворостова была не похожа сама на себя. Исчезли её уродливые очки и страшные железки на зубах. Распущенные волосы мотались из стороны в сторону, напоминая склеенную паутину. На ней мешком висел чёрный балахон в пол, размера на два больше. И чёрные её глаза блестели.

Мне стало не по себе.

— Пойдём в мою комнату.

По длинному тёмному коридору мы миновали кухню, зал и очутились в её комнате. То, что я увидела, повергло меня в шок…

В комнате был выключен свет, но она была ярче, чем обычно. Повсюду стояли зажжённые церковные свечи. Их было не меньше сотни. Они размещались на полу, на полках, на шкафах, возле зеркал, завешанных белыми простынями. Посередине на полу красной: то ли краской, то ли кровью, была нарисована звезда дьявола в кругу. На столе между свечами стояла фотография Ника, точь-в-точь как портрет в моей комнате. Витал странный запах, и у воздуха был солоноватый привкус.

Я попятилась назад к двери.

— Не бойся! — протягивала мне руку Хворостова. — Ты же хочешь этого, не так ли?

Меня всю трясло. Ком стоял в горле.

В дверь позвонили. Я дёрнулась.

— Кто это? — мой голос дрожал от страха.

— Не бойся! Ты же хотела это сделать сегодня…

— Я уже не знаю!