Иногда отец заходил в детскую и подолгу сидел возле него, всматриваясь в знакомые черты — черты своей любимой жены, которые так отчётливо узнавались в сыне. Жены, так рано и внезапно покинувшей его. Какая-то невидимая грань была между отцом и сыном, которую Альберт Владимирович никак не мог переступить. Будто бы мальчик был виноват в смерти матери.

Прошло много лет, но эта грань так и не исчезла. Отец дал сыну всё, но не дал самого главного: любви, заботы и ласки. И Сева никак не мог этого простить!

— Слушаю тебя! — Всеслав сел за огромный обеденный стол прямо напротив отца.

— Ты был в университете? — не отрывая глаз от тарелки с супом, спросил тот.

— Был.

— И что?

— Поговорил с Петром Тимофеевичем.

— Он мне сегодня звонил. Сказал, что ты будешь восстановлен, и со следующего учебного года сможешь приступить к учёбе.

— Отлично! — Сева взял ложку и потянулся за хлебом.

— Отлично?! — Макарский-старший ударил кулаком по столу, так, что тарелки задрожали. — Да у меня в твоём возрасте было два высших образования. И я уже открыл свой бизнес!

— Что ты хочешь от меня? — понял Сева, к чему клонит отец.

— Я — известный банкир, уважаемый в стране человек. У меня много партнёров по всему миру. А единственный сын — лоботряс, ни во что не ставящий своего отца.

— Но отец! — начал Сева.

— Не перебивай! — крикнул Макарский-старший. — Тебя выгнали из экономического. Я еле-еле устроил тебя к Петру Тимофеевичу! Но и здесь ты отличился. Бросил университет и подался за какой-то девчонкой в Лондон! Потом «здрасьте» — вернулся. Тебе двадцать с лишним и что ты имеешь? — взгляд отца был страшен.

— Что ты хочешь? — спорить с отцом у Севы не было никакого желания. Тем более он знал, что это бесполезное занятия.

— Пока ты не приступишь к учёбе — будешь работать!

— Что???

— В кредитном отделе для тебя есть вакансия.

— Но, отец! Я ничего не смыслю в кредитах!

— Ничего! Научишься! — Макарский-старший поднялся из-за стола. — Завтра приступаешь к работе! — после этих слов он развернулся и пошёл к входной двери. — Опаздываем! — грубо сказал он охраннику, открывавшему ему входную дверь.

Сева опустил руки и облокотился на спинку стула.

— Вот так всегда! — сказал он домработнице, поспешившей убрать со стола. — Ты должен! Ты обязан! Единственные слова, которые знает отец!

— Зря вы так! — постаралась та его успокоить! — Альберт Владимирович хоть и строгий, но он любит вас…в глубине души.

— Да, где-то очень-очень глубоко! — задумался молодой хозяин.

Что же теперь будет? — этот вопрос мне не давал покоя. Я уже не слышала Стаса, который спрашивал, какие фильмы мне нравятся и на что бы я хотела пойти. Я просто кивала в знак согласия на все его вопросы.

— Ты вообще меня слушаешь? Или до сих пор думаешь о нём? — в голосе Микса слышалась обида.

— Я знаю, что делать! — вдруг меня осенило. — Прости! Мне нужно идти! — я выдернула свою руку из рук Стаса и побежала по коридору. Он проводил меня взглядом и вернулся в столовую.

— А клоун где? — ехидничал Ник.

— Ещё раз так её назовёшь, и ты — труп! — Стас сел на своё место.

— Эээ! Это мои слова! Ладно, дружище, прости! — продолжал он издеваться. — А ты и, правда, на неё запал.

— Это не твоё дело!

— Конечно! Ты же не лезешь в мою жизнь! — ответил с сарказмом Ник. — И я не буду лезть в твою!

На самом деле странные чувства были у Ника на душе. С одной стороны, ему не было никакого дела до этой девчонки, но, с другой стороны, он почувствовал укол ревности или зависти к другу. Как собака на сене: ни себе, ни людям. Как она могла уйти говорить с Миксером, когда он был здесь, рядом. А она сделала вид, будто не заметила его. Нет! Ник не мог такого стерпеть! И вообще, почему он продолжает о ней думать, если ему до неё никакого дела нет! Голова шла у Ника кругом.

— Поговорили? — спросил Кир.

— Да. Я пригласил её в кино! — Стас же пытался задеть Ника.

И у него это получилось.

— С каких это пор ты с девицами в кино ходишь? Там разве наливают?

Микс проигнорировал его вопрос.

— Завтра в семь вечера встречаемся у «Пушкинского», — смотрел он на Кира.

— Ты думаешь, она за тебя заплатит? — не сдавался Ник.

— Ладно! Пойдём! У нас сейчас педагогика! — обратился Стас к Киру, вновь проигнорировав вопрос Ника.

Я бежала по коридору с одной надеждой — что Хворостова сможет ответить на все мои вопросы. Лишь ей одной было известно, что со мной будет дальше.

Я буквально влетела в аудиторию, чуть не сбив косяк двери. Я искала её глазами, но Ани нигде не было.

— О, Немезида! — зато был Васильков во всей своей красе. — Ты не меня ищешь?

— Где Хворостова? — отдышавшись, спросила я.

— Зачем тебе Тортилла?

— Где она, спрашиваю?