— У меня была мечта создать группу — и вот «The Bears» существует. Я хотел, чтобы все девчонки планеты были моими. Что ж, мне только пальцем стоит поманить. Но я не чувствую себя счастливым. У меня нет чувства удовлетворения! Теперь я хочу популярности и богатства! У вас есть и то и другое! Скажите, вы — счастливый человек? Вы удовлетворены своей жизнью? Теперь вы о чём мечтаете? — Ник был взволнован.

— Мальчик запутался! — Костя Нил встал с кресла и подошёл к окну. — Послушай, меня, сынок! Известность и богатство никогда не принесут тебе счастья и удовлетворения, если у тебя ничего нет в душе! Если у тебя нет сердца, то всё бессмысленно. Понимаешь меня? — он обернулся на Никиту.

— Есть одна девушка, — продолжал Ник свою исповедь. — По сути, я должен её ненавидеть. Но я думаю о ней всё больше и больше. Я закрываю глаза — и снова вижу её. Я не хочу о ней думать! Но её образ маячит перед глазами. Понимаете? Постоянно. Мне кажется, я схожу с ума! — Костя Нил был единственным человеком, кому Ник мог открыть свою душу.

— У тебя было что-то с этой девушкой?

— Я не уверен!

— Это как?

— Говорю же! Я схожу с ума! — Ник обнял голову обеими руками. — Я уверен, что ничего не могло быть. Но иногда вдруг возникают странные видения!

— Видения?

— Ну, да! Иногда словно что-то переворачивается внутри меня. И тогда я вспоминаю странные вещи.

— Какие же?

— Будто я лежу с ней в кровати. В обнимку. Я целую её. Говорю ей всякие глупости…. Самому противно! — Ник остановился.

— Ты уверен, что этого не было?

— Говорю же! Этого просто не могло быть!

— Может, ты влюбился? И в этом вся проблема?

— Да вы что? В этого клоуна? — Ник изменился в лице.

— Привет! Ты дома? — через полчаса выйдя из кабинета хозяина «Кубы», Ник набрал номер Леры Французовой.

— Да.

— Одна?

— Да!

— Жди! Я скоро буду! — Ник глупо верил в то, что в объятьях Французовой он сможет вычеркнуть из памяти тот образ, который не даёт ему покоя весь сегодняшний день.

Глава одиннадцатая «Последняя надежда»

Так и не дождавшись Хворостовой, я вернулась домой.

Обняв плюшевого медвежонка, я забралась под одеяло и не заметила, как уснула.

Меня разбудила мама.

— У тебя температура! — дотронулась она губами до моего лба. — Я вызову скорую.

— Не нужно! — пыталась я её отговорить.

Но на этот раз она была непреклонна.

— Ничего страшного! Простое переутомление! — врач скорой помощи протянула маме рецепт и направилась к выходу.

— С ней точно всё в порядке? У неё температура под 40.

— Не беспокойтесь. Горло не красное, лёгкие чистые, — говорила врач уже в дверях. — Отлежится недельку, будет, как новенькая. Самое главное — покой, и никаких переживаний!

— Переживаний?

— Ну, да, — улыбнулась врач. — Сейчас же весна! Пора любви!

Как только мама вернулась в комнату, я бросилась к ней.

— Хворостова не пришла в универ. Я зашла к ним. Но и дома никого не было! Где они? — это был единственный вопрос, который волновал меня.

— Ложись в кровать. Врач сказала, что вставать пока нельзя, — пыталась она уложить меня на место. — Хворостовы уехали на неделю из города.

— Но куда?

— Откуда же мне знать? — развела руками мама.

Целую неделю я провалялась в кровати. Наташа звонила мне каждый день. Хворостова в универе так и не появилась. И телефон её молчал.

Всю неделю звонил и Макарский, который всё порывался навестить меня. На что я отвечала, что не могу сейчас никого видеть, что мне очень плохо, и не до гостей. Успокоился он только тогда, когда я пообещала сходить с ним в кино, как только поправлюсь.

Звонил и Стас. Казалось, он по-настоящему за меня переживал. По телефону мы разговаривали с ним по полчаса, но за эти полчаса он и словом не обмолвился о том, о ком я больше всего на свете мечтала услышать….

Я не видела Ника неделю, целыми днями, как сумасшедшая, разговаривая с его портретом. Эта неделя показалась мне вечностью…. Я каждую минуту вспоминала нашу с ним единственную встречу, ощущая на себе до сих пор теплое его губ, его манящий запах, его крепкие руки, его ласки и объятья…. Сейчас мне казалось, что это было в прошлой жизни….

Наконец, наступил понедельник. Наконец, я дождалась.

— Завтрак на столе! — донеслось из кухни.

— Я не голодна, правда! — я подошла к маме, обняла её.

— Ведь ты только после болезни. Как же витамины? Я блинчиков напекла!

— А вот витамины мне не помешают, — я взяла со стола большое зелёное яблоко и направилась к двери. — Пока! — послала я маме воздушный поцелуй.

В универ я пришла рано. Никого из наших ещё не было. Не забыв совершить утренний ритуал с переодеванием в женском туалете, уже через десять минут я сидела в аудитории. Первой парой у нас была литература серебряного века.

— Ааааа! Анжелика! — послышался в дверях знакомый голос, голос, которого мне так не хватало эти семь дней.

Наташа обняла меня так крепко, что я не могла и вздохнуть.

— Я так рада тебя видеть! — кричала она мне на ухо.